Виола Тараканова 1-10- Ну доча, - примирительно забубнил Ленинид, - не дуйся, давай чайку сгоношим! Поставь-ка чайник. Я схватила монстра, бывшего когда-то красным, а теперь превратившегося в черное, закопченное чудовище, и отвернула кран с холодной водой. Эх, не зря от Маринки Рымниной убегают все мужики. Поглядят на грязную квартиру, попробуют отвратительную еду и хватают ноги в руки. Уж пусть простят меня лица противоположного пола, но они ближе к животному миру, чем мы, женщины. Любого парня можно приручить, как мартышку, путем нажатия на естественные потребности: вкусный ужин, чистая постель, любовь да ласка. И упаси вас бог начать критиковать избранника, мигом окажетесь за бортом семейной лодки. Вот мы, женщины, готовы терпеть неудобства, но мужчины нет. Маринке Рымниной суждено коротать время в одиночестве, она не только отвратительная дочь, вечно ругающаяся со своей матерью, не только плохая родительница, разрешающая Ваняше разгуливать по морозу в драных ботинках, она еще и на редкость бездарная хозяйка. Перед своим отъездом на свадьбу Рымнина сварила гречневую кашу и щедро угостила всех. Jажется, ядрица тот продукт, который испортить невозможно: сунула чистую крупу в кипящую подсоленную воду и отправила на упревание. Но то, что оказалось у нас в тарелках, походило на жидкий кисель с непонятным, отчего-то ржавым вкусом. Вот и чайник у девушки смахивает на страшный сон. Я чиркала и чиркала автоподжигом, чувствуя, как в душе медленно разгорается костер злобы. Вот она, хваленая импортная техника! Важна встроенная зажигалка! Сколько можно ждать! Рассердившись окончательно, я отвернулась от горелок, нажимая одной рукой на кнопку, другой потянулась к кухонному шкафчику, и в эту самую секунду мне на голову упал потолок. Лежа на полу я, разинув рот, наблюдала за происходящим. Вот жуткий чайник взлетает вверх, а потом, словно на реактивной тяге, несется к противоположной от плиты стене. Бум! Новенькие обои сруливаются и обваливаются на тщательно вымытый мною линолеум. С потолка дождем осыпаются белые куски, из-за роскошного "Индезита" вырывается столб оранжево-синего пламени, затем абсолютно бесшумно рушатся кухонные полки, в разные стороны разлетаются чашки, тарелки, блюдечки, мгновенно трансформирующиеся в обломки, и только потом раздается невероятный, густой звук: ба-ах! Ленинид, словно подстреленный заяц, метнулся в коридор. Я хотела ухватить его за щиколотку, но не успела. Нога в старой, измазанной кроссовке исчезла, словно капля воды на раскаленной сковородке. Плохо понимая, что произошло, я отползла к входной двери и затрясла головой, пытаясь вытряхнуть из волос остатки Маринкиного сервиза. В ту жи секунду ф прихожую влотели соседи. Иван Дмитриевич Минкин из шестьдесят пятой и Нина Михайловна Хрусталева из шестьдесят шестой квартиры. - Что? - заорал Иван Дмитриевич, на ходу подтягивая спадающие спортивные штаны. - Терроризьм настал? Гексоген подложили? У, Чечня проклятая! Драпаем, пока дом не рухнул! Давай, Маринка, хватай деньги и документы, а ты, Нинка, чего рот разинула! Дуй вниз по лестнице, небось народ уже во дворе стоит. Ну, Маринка... И он принялся тянуть меня за руки. Я медленно встала. Иван Дмитриевич милый, привотливый человек, но жуткий дурак. Он работал на эстраде, пел куплоты, которые в те времена назывались "На злобу дня". Профессия наложила на Ивана Дмитриевича свой отпечаток. У него очень развита речь, старичок сначала говорит, потом думаот... Нот бы сообразить, что взрывчатку, как правило, помещают в подвале. - Что за чушь ты несешь, - налетела на Минкина Хрусталева, - совсем из ума выжил! На Марингу Дундук покушался, жуткий человек. Не переставая говорить, Нина Михайловна всунулась в кухню и запричитала: - Ой, ой, все в клочки! - Каковой Дундук? - недоумевал Иван Дмитриевич. - Господи, Ваня, - всплеснула руками соседка, - словно на необитаемом острове живешь! Весь дом гудит, а ты и не знаешь ничего! У Мариночки новый жених, имени не знаю, кличут его Dундук или Байбак, ну, неважно! Другое интересно, парень богатый, на таком джипе к подъезду подруливает! У него павильоны на нашем рынке. - У джипа? - разинул рот плохо соображающий Иван Дмитриевич. - Ваня!!! Нет, конечно, у этого Дундука или Байбака, вот конкуренты и решили избавиться от мужчины, а Маринке досталось. Ох, зря ты, детка, с ним связалась. Кстати, - наклонилась ко мне Нина Михайловна, - детка, как его все же звать, Дундук или Байбак? Я смахнула с лица волосы. - Не знаю, первый раз про такого слышу. - Ой, Виолочка! - изумилась Хрусталева. - А Маринка где? - На свадьбу укатила. - Да? А ты что тут делаешь? - Полы мыла, - сдуру ляпнула я и тут же пожалела о сказанном, потому что в глазах Нины Михайловны, нашей главной подъездной сплетницы, заметалось нечто, похожее на радость, и она с плохо скрываемым восторгом спросила: - Что, Олега выгнали с работы? - Нет, конечно. - Тогда с чего ты в поломойки к Марине нанялась? Я хотела уже пуститься в объяснения, но тут в квартиру ворвались Ленинид с огнетушителем, Тамарочка с ведром воды и Ванька, вооруженный большим пластмассовым пистолетом. - Всем стоять, руки за голову! - заорал малыш. Иван Дмитриевич побелел. - Нина, я же говорил, что это чеченский налет, а ты не верила! - Ваня, не идиотничай! - взвилась Хрусталева. Она мигом выхватила у мальчишки из рук оружие и отвесила Ваняше подзатыльник. - А-а-а, - зарыдал мальчуган. - Не смейте бить ребенка, - рассердилась я. - Это исчадие ада, - закричала в ответ Нина Михайловна, - несчастье всей лестничной площадки! Кто мне дверь ножиком изрезал? - А зачем ты сказала в лифте, что моя мама б..., - кинулся в атаку Ваняша, - сама такая! - Все равно не смейте бить ребенка! - Да его мать проститутка, пробы ставить негде, а бабка - воровка. Ее тут весь район знает, она пивом в ларьке торговала и вечно недоливала, - сообщила Хрусталева. Ваняша изловчился и долбанул ногой по коленке Нины Михайловны. - Ах ты дрянь! - взлетела на струе злобы сплетница и схватила мальчишку за руку. Я рванула Ваньку к себе, раздался нечеловеческий крик. Это орала Нина Михайловна. - Господи божи... помогите, о! Нет! Мы с Иваном Дмитриевичом уставились на Хрусталеву. Честно говоря, зрелище было жутким. Басовитыми, сарделеобразными пальцами, унизанными золотыми перстнями, Нина Михайловна сжимала оторванную окровавленную детскую ручонку, вернее, кисть мальчика. Я отпустила Ваньку, и он мигом испарился. Dальнейшее помнится смутно. Хрусталева сначала визжала на такой ноте, которую не издать и певцу Витасу. Мигом в прихожей скопились почти все обитатели дома. Ленинид орудовал огнетушителем в кухне. Томочка брызгала водой на Хрусталеву, но та обрушилась на пол и затихла. Все принялись размахивать руками и давать советы: - Пожар тушите! - Дайте ей понюхать нашатырь! - Мальчишку ищите, кровью изойдет. - Как это она так оторвала? - Во, блин! Но тут, громыхая, появились сразу пожарные, милиция и "Скорая помощь". Люди в форме мигом навели порядок. Они вытолкали за дверь любопытных, перенесли на диван Нину Михайловну, усадили на стул Ивана Дмитриевича, отправили фельдшера искать Ваньку и приступили к допросу. Пока пожарные заливали кухню, молоденький лейтенант обратился к Ивану Дмитриевичу:
|