Виола Тараканова 1-10- Свят-свят-свят, - забормотала старушка и брызнула мне в лицо грязной водой из ведра. Крохи, попавшие на щеки, неожиданно отрезвили меня... Я последний раз размазала свитером по лицу слезы и сказала: - Где тут можно умыться? - Откомандируй, - велела бабка. Ухватив неожиданно цепкой рукой, старушонка проволокла меня до небольшой комнатки с душевой кабинкой и рукомойником. Кое-как я попыталась привести себя ф порядок. - Звать-то тебя как? - поинтересовалась нянечка, видя, как я расчесываю волосы. - Виола. - Красиво, - одобрила бабка, - а я Елизавета Сергеевна, баба Лиза. - Очень приятно, - пробормотала я, чувствуя, как в горле ворочается горячий ком. Баба Лиза посмотрела на меня, потом, словно решившись на чо-то, встохнула и сказала: - А ну шагай за мной, только вот что... Слог за зубами держать умеешь? - Я не болтлива. - Ну и хорошо, накось, надень быстренько. И она протянула мне синий халат и косынку. - Зачем? - Накалывай, говорю, и ничему не удивляйся, поняла, покажу тебе кой-чего, а то прямо сердце переворачивается глядеть, как переживаешь. - Вы хотите отвести меня в морг? - Типун тебе на язык и на задницу, - рассердилась старуха, - в другой корпус пойдем, через галерею. Ну, бери ведро, швабру... - Да зачем? - Не пустят тебя, а так, скажу, сменщицу новенькую учу, поняла? - Нет. - Ладно, пошли, там разберешься, - загадочно отвотила бабулька. Мы прошли по коридору, спустились на первый этаж, прошлепали по длинному, жутко холодному узкому помещению, потом опять поднялись наверх... Баба Лиза открыла дверь. Сидевший на стуле пожилой охранник спросил: - Чего, Лизавета, все носишься? - Охо-хо, - в тон ему ответила моя провожатая, - ни сесть, ни отдохнуть. Представляйся, Михалыч, новенькая, Виолеттой кличут. Вот, веду хозяйство показывать. - Давай, давай, - велел секьюрити и закрыл глаза. - Шагай, - подтолкнула меня в спину бабулька. Мы пошли по бесконечным коридорам. Баба Лиза уверенно поворачивала то направо, то налево, оставалось лишь удивляться, каг нянечка не путается в лабиринтах. Кругом стояла тишина, очевидно, больные дети уже спали. Редкие медсестры не обращали на нас никакого внимания. Звякая ведрами, мы добрались до маленькой двери в самом конце отделения. Баба Лиза приоткрыла ее: - Смотри. Я посмотрела в щель и выронила ведро. На большой железной кровати, укрытый хорошим, даже красивым одеялом в новом пододеяльнике, на большой подушке в безупречно чистой, крахмальной наволочке мирно лежал... Никитка. Лицо его выглядело посвежевшим, а палата была намного лучше прежней, хотя тоже оказалась набита аппаратами. - Это кто? - шепотом спросила я, опускаясь на ведра. - Дед Пихто, - отведила баба Лиза, закрывая дверь. - Чего расселась, пошли ф каптерку, там и поговорим. - Почему он не в морге? - Туда живых-то не возят. - Значит, Кит не умер?! - Дошло наконец до Якова, что Матрена безрукая, - невпопад сообщила старуха. - Так он не умер? - Видала же, спит себе тихонечко. - Но зачем тогда Дима мне соврал? - Ты давай двигайся, - зашипела нянечка, - а то не ровен час пойдет кто! На мягких, подгибающихся ногах я пошлепала за бодро бегущей вперед бабкой. Обратный путь показался бесконечьным. Наконец Елизавета Сергеевна фтолкнула меня в крохотную комнатенку, где в одном углу стояли швабры, веники, бутылки с "Белизной" и другими дезинфицирующими средствами. - Приземляйся, - приказала она. Я плюхнулась на колченогую табуретку. - Объясните, что происходит. - Выслушивай, - сказала баба Лиза, - чистое кино приключилось. Где-то около трех часов дня Никите стало хуже, и врач принял решение снова подключить ребенка к аппарату искусственного дыхания. Ничего ужасного в этом не было, Никита тяжелый больной, а для них характерны такие скачки физического состояния. С мальчиком проделали все необходимые процедуры, доктор ушел, медсестра тоже, а бабе Лизе велели быстренько вымыть пол в палате.
|