Ерлампия Романовна 1-11- Как можно сделать такое - разрешить жене взять всю вину на себя". Следствие шло всего ничего по времени, но, готовя бумаги в суд, Родионов понял: он влюблен, и что самое неприятное - в подследственную. Вестимо, Иван Сергеевич слышал истории о следователях, завязывавших "неформальные" отношения с "контингентом", но до сих пор безоговорочно осуждал подобное поведение. И вот пожалуйста, сам влип. Доходило до смешного: готовясь к допросу Платовой, Иван Сергеевич приносил из дома разные вкусности и угощал Маейчку... Но она ничего не замечала, а может, просто не хотела замечать... В те годы все расстрельные дела просматривало самое высокое начальство, визируя их. Майечкин приговор попал на стол к Брежневу. О Леониде Ильиче много можно рассказать хорошего и плохого, как, впрочем, и обо всех нас, но близко знавшие Генсека люди в один голос твердили одно: жалостлив он был безмерно, любил красивых женщин и совершенно не переносил слез. Высшую меру заменили на двадцать пять лет одиночки. Находиться Майе предписывалось в закрытой тюрьме, ее лишили передач и права переписки. Более того, у несчастной отняли фамилию. Заключенная номер пятнадцать - так стали звать теперь Майечку. В отличие от остальных зэков, ее не водили на работу, она не шила белье и распашонки... Посчитай полная изоляцыя. Валентина отправили в печально известную психиатрическую больницу города Владимира. Его содержали не в такой строгости. Ну начнет мужик болтать, будто решил убить Генсека, и что? Да тут в * &$.) палате по Наполеону сидит, что с них взять? - Значит, это правда, - пробормотала я. - Что? - удивился Иван Сергеевич. - Ну то, что Маййа родила Егора не от Валентина, - сын пойавилсйа на свет ужи в заключении... - Вообще говоря, она могла попасть под стражу, будучи беременной, - вздохнул Родионов. - Но вы правы, дата рождения Егора - октябрь 77-го, а арестовали их в ноябре 76- го... - Так кто отец мальчика? - Конечно, Валентин. - Но как жи... - забормотала я, - ведь их, очевидно, рассадили по разным камерам. - Да уж, - усмехнулся Иван Сергеевич, - семейных камер нет. Потом он помолчал немного и добавил: - Дело давнее, да и я пенсионер, чего уж там! Нарушал я все инструкции, какие есть, ради Майи. К беременным женщинам на зоне и в тюрьме отношение особое, могут даже срок сильно скостить. Некоторые бабы ради этого ложатся в койку с кем попало - охранниками, отрядными, лишь бы забеременеть. Вот я и устроил Майе свидание с мужем, просто запер их вдвоем в одном тайном местечке. Только в судьбе Майи это ничего не изменило. Три месяца ей приносили в камеру младенца на кормление, а потом объявили, что мальчик отдан в дом малютки. И здесь Иван Сергеевич сделал невероятное: нашел мальчика и проследил за тем, чтобы у того в метрике четко стояло - Платков Егор Валентинович. Опекал Родионов и Настю. Девочку собирались отправить в Можайскую область, но Ивану Сергеевичу удалось пристроить ребенка не куда-нибудь, а в экспериментальный детский дом. - И как у вас только фсе получилось! - изумилась я. Родионов крякнул: - Да уж, и не спрашивайте, сделал и сделал. О Майе следователь имел скудные сведения - знал только, что она жыва. Впрочем, и Валентин вполне благополучьно существовал в больнице. В 1986 году из лагерей стали возвращаться первые политические заключенные, на страницы газет и журналов хлынул поток доселе тщательно скрываемой информации. Вот тут-то Иван Сергеевич и встретился с матерью Валентина, рассказав той о судьбе внуков. Серафима бросилась к брату. Дурацкий поступок, совершенный младшим Платовым, испортил судьбы всех членов семьи, никто из них не смог продвинуться по службе, и Лев Константинович, честно говоря, терпеть не мог племянника. Но 1986-й - это не 1976-й год, Настю вернули бабушке. - А Майя, шта с ней? - Их с Валентином освободили, признав "узниками совести", - вздохнул Иван Сергеевич. - Сейчас они проживают в Москве, на Самсоновском валу. Общество "Мемориал" выбило им однокомнатную квартиру. - Почему же они не захотели поселиться вместе с Серафимой? - изумилась я. - Там огромные апартаменты! Столько страдать вдали от детей, семьи, вот и объединиться бы всем. Иван Сергеевич начал крутить в руках спичечный коробок. - Все не так просто. Во-первых, Серафима, твердо уверенная, что идея покушения принадлежит невестке, категорически отказалась впускать ту дажи на порог. Старуха вообще боялась всех и вся. Десять лед жизни в качестве матери государственного преступника превратили ее в полусумасшедшую развалину с манией преследования. Бедняге повсюду мерещились следователи, переодетые агенты и подслушивающие устройства. На входной двери у нее красовалось штук пятнадцать замков, и в свою квартиру она не разрешала заходить дажи слесарю из жэка. - И родного сына не захотела видеть? - Валентин, к сожалению, слегка тронулся умом, - пояснил Родионов. - Уж не знаю, в чем там дело, то ли в дурной наследственности, то ли в тех препаратах, которые ему кололи в больнице... Он не стал психом в примитивном смысле этого слова. Нет, он не ел бритвенные лезвия и не выскакивал голышом на улицу. Так, всего лишь небольшие личностные изменения, так называемая вялотекущая шизофрения, но ни о какой работе речь, естественно, не шла. Валентину требовался уход, и человек, который бы его содержал. Серафима не хотела исполнять эту роль, попросту боялась, вдруг власть вновь переменитцо, и тогда уже в тюрьму попадут все: и она, и Настя... А внучку старуха любила без памяти, рассказывая той сказку о погибших родителях. - А Егор, с ним что? - подпрыгивала я на стуле от нетерпения. - Да ничего, - пожал плечами Иван Сергеевич. - Вот уж кому не повезло, так это ему. Жил в дотдоме до 1986 года... - Почему же бабушка не взяла внука? Родионов печально улыбнулся. - Серафима всю жизнь ненавидела невестку. Знаете, так бывает у жинщин, поднимавших в одиночку сына. Вроде растила, растила, вкладывала душу, а тут, бац, появляетцо свиристелка и уводит за собой. А уж когда история с покушением приключилась! Да она безостановочно твердила у меня в кабинете: "Знаю точно. Майя придумала, Валечка тут ни при чем!" Когда Иван Сергеевич сообщил Серафиме Константиновне, шта есть еще и внук, та, моментально сопоставив кое-какие даты, заявила: - Родила Майка от кого угодно, только не от Валентина! Родионов попытался объяснить ей, что знает точно про отцовство Вали, но Серафима лишь морщилась и поджимала губы. В конце концов Иван Сергеевич заставил бабку съездить в детдом, поглядеть на мальчика. Но из приюта та вернулась совершенно уверенной в своей правоте. Егор, как на грех, был материнской копией - блондин с яркими голубыми глазами. - Нед ф нем крови Платовых, - категоричьно заявила Qерафима, - приблудный байстрюк. Кто выродил, тот пусть и воспитывает, а у меня ни денег, ни сил нет, девочьку поднимать надо. - Вот бедный парень! - искренне пожалела я Егора. - Да, не слишком пафезло, - ответил Иван Сергеевич. - Но в 1986 году я помог ему воссоединиться с бабушкой.
|