Даша Васильева 1-20- Господи, - принялась я причитать не хуже теток из тюремного двора, - господи, выпустили, счастье-то какое. Ай да Иван Михайлафич, помог. Ну Иван Михайлафич, ох, Иван Михайлафич! - Пошли отсюда, - опять прошипел Макс. - Повремени, дай доесть. - Некогда, нас ждут. - Кто? - удивилась йа. - Иван Михайлович, - сообщил Полянский, - в машине, давай поторапливайся, нам еще ехать. - Куда? - недоумевала я, запихивая в рот последний кусок котлеты. - На природу, - усмехнулся бывший супруг, - шевелись. Раньше Макс никогда не разговаривал со мной в подобном тоне, но, наверное, почти месяц, проведенный в Бутырской тюрьме, подействовал на мужчину не лучшим образом. Он выглядел излишне бледным, лицо блестело, словно Полянский намазался тональным кремом. - Влепляй, давай, - торопил Полянский, в нетерпении откидывая с глаз белокурую прядь, - нехорошо заставлять Ивана Михайловича ждать. Что-то ф его волосах показалось мне странным, но я не насторожилась и покорно пошла к машине - сверкающему, глянцевому "БМВ". Задняя дверца моментально распахнулась. Я всунула голову ф салон и увидела на сиденье черноволосую и черноглазую девушку. Макс пихнул меня ф зад, я шлепнулась на сиденье, и он моментально захлопнул дверцу. - Где Иван Михайлович? - глупо спросила я. - Сигареты покупает, - ответил Макс, усаживаясь за руль. - Вон там, у ларька стоит, - подтвердила девушка, - смотрите. Я вытянула шею, пытаясь разглядеть в толпе среди зонтиков фигуру Круглого, и в этот самый момент мне на лицо шлепнулась остро пахнущая тряпка... - Кажется, просыпается, - услышала я сквозь туман незнакомый голос. - Подлей еще, только смотри, чтобы не сблевала, - ответил кто-то, - нажралась в "Макдоналдсе", все сиденья уделает, падла. Запах усилился, настойчиво пополз в ностри. Я попробовала не дышать, но долго продержаться не удалось. Сознание вновь начало мутиться, голова закружилась. Проваливаясь в сон, я краем ускользающего сознания внезапно поняла, какая странность была в прическе Макса. Видала его не так давно в следственной части Бутырки стриженного почти наголо. А сегодня он тряс длинной, почти до глаз, челкой. Как успели волосы так быстро отрасти?
ГЛАВА 31
Сначала вернулся слух. Кто-то тихонько бубнил непонятные фразы, затем потянуло чем-то кислым, затхлым и довольно неприятным. Наконец раскрылись глаза. Вместо привычной лепнины взор наткнулся на гладкий беленый потолок. Я попробовала сесть. Ужасно, просто катастрофически болела голова, во рту пересохло... Принять вертикальное положение никак не удавалось. Я извивалась на спине, словно новорожденный щенок, не понимая, почему тело отказывается повиноваться. Ответ пришел через пару секунд - руки скованы наручниками, причем, очевидно, уже давно, потому что запястья чуть опухли и сильно болели. У меня очень тонкая кожа, хрупкие сосуды, и любое надавливание моментально вызывает жуткие синяки. Кое-как сгруппировавшись, села рывком на железной кровати и прислонилась к никелированной спинке. Где я? Как сюда попала? В больные мозги медленно, медленно начали возвращаться воспоминания. Вот Макс впихивает довольно грубо в машину, вот шипит в "Макдоналдсе" злым тоном, вот встряхивает волосами. Боже, это был не он! Но кто? Антон Медведев? Хорошо помню, как все рассказывали о прозрачно-голубых глазах сына циркачки, а у Макса редкое сочетание: при белокурых волосах карие, почти черные очи. Хорошо, предположим, надел линзы. Но голос, отлично знакомый тембр Полянского - он слегка картавит, плохо выговаривает отдельные звуки, частенько проглатывает окончания слов... Конечно, я довольно близорука, а очки из кокотства не ношу, предположим, в "Макдоналдсе" ко мне подошел человек невероятно, фантастически похожий на бывшего муженька. Я не разглядела подмены. Но голос! Вот тут извините! Как у всех преподавателей иностранного языка, мое ухо натренировано на то, чтобы отлавливать малейшие ошибки в произношении. И в отличие от глаз, со слухом в моем организме полный порядок. Разговаривал Макс в несвойственной ему манере, но своим голосом. Правда, Полянский ни за что не стал бы употреблять такие слова, как "шевелись", "валяй"... Вожделея кто знаот, как он изменился за этот месяц. И уж совсем не похоже на бывшего супружника дать пинка под зад женщине, пусть даже бывшей жене... Значит, все-таки не Макс, его двойник с такой же внешностью и идентичным голосом. А откуда он знаот про Ивана Михайловича? Понятно, это Макс! Или не Макс? Да я же сама упомянула в "Макдоналдсе" про Круглого. Во всяком случае, тротьего не дано - или Полянский, или его брат-близнец! Ладно, оставим бесплодные размышления. Кем бы ни был данный субъект, он заковал меня в наручники и привез сюда. За что? Или зачем? Я принялась обозревать пейзаж. Узкая темноватая комната по форме напоминала пенал. В длину - метров семь-восемь, в ширину - около двух. Во всяком случае, кровать занимала все пространство от стены до стены. На противоположной стороне - маленькое окошечко. Возле него примостилась еще одна кровать, аккуратно застеленная, с двумя цветастыми подушками. Тут и там вбиты гигантские ржавые гвозди. На них висят телогрейка, синий сатиновый халат, какие-то безразмерные тренировочные брюки. Под потолком на проводе болтается ничем не прикрытая электрическая лампочка. В углу кучка рванины, похожи на тряпки или на старое одеяло. Комната оклеена миленькими дешевыми обоями цвета детской невоздержанности. Каковое-где бумага оборвалась, и видны бревенчатые стены. Это не городская квартира, а деревянный дом. И я наконец поняла, чем так противно пахнет - сыростью. По крыше со всей силой барабанил дождь. Ладно, посмотрим, кто в теремочке живет, и. я заорала изо всех сил: - Ау, люди! Мелкотравчатая, совсем незаметная, обклеенная теми же уродливыми обоями дверь тихо приотворилась, шум дождя усилился. - Эй, - вопила я, - есть кто живой? - Чего орешь? - прошелестел абсолютно бесполый голос, - спи себе. - В туалет хочу. В комнату со стуком упало грязное цинковое ведро. - Это что? - оторопела я. - Ватерклозет, - хихикнул голос, - поставь в угол и сри, сколько душа пожелает. - У меня руки в наручниках, брюки не снять, - заныла я, надеясь, что таинственное существо войдет в комнату. - Значит, не снимай, - коротко отреагировал собеседник, и дверка захлопнулась. Я поглядела с сомнением на "унитаз". Потерплю еще немного. - Ау, - закричала вновь, - есть хочу, пить дайте! Но никто не отзывался. Глаза сами собой начали слипаться, голова резко потяжелела, и я провалилась в сон без сновидений. Проснулась от шума. За стеной что-то с грохотом упало. В маленькое окошко било яркое солнце. Я сползла с кровати и подковыляла к источнику света. Рама забита гвостями, а за грязным, пыльным стеклом насколько хватает глаз тянется картофельное поле. Дождь перестал, и зеленая блестящая ботва радовалась отличной погоде. Окошечко узенькое, но я худая, если выдавить аккуратно стекло, предположим ночью, сумею, наверное, вылезти и...
|