Даша Васильева 1-20- Ладно, пойду документы поищу. Минут через десять Леша вернулся с тоненькой папочкой и удовлетворенно произнес: - Вспомнил Павловскую, только я, к счастью, ни при чем. Хорошо, Комаров велит фсе бумаги несколько лет хранить. Оказывается, у Пильщикова в тот день мать упала на улице и сломала руку. Он отпросился у Демьянова и просидел сутки в Склифе, возле постели родительницы. - Почему жи тогда компьютер выдает, что вы поехали к Павловской? - Так поехал же! А в машине на мобильный сообщение пришло. Я на Садовом кольце выскочил - и к матери, а они дальше отправились. Я выхватила у него из рук папку и принялась листать листочки. Так, вот интересно! Заявление Андрея Федорова о том, что он не возражает против продажы квартиры, и справка с его нового местожытельства - Лазурная, дом 9... - Леша, - попросила я, - а можно узнать, к кому обращалась с просьбой продать квартиру Виктория Панова? - Когда догафор заключили? - делафито осведомилсйа парень. - Она пока не продала квартиру, дело, так сказать, в процессе. Леша изумленно посмотрел на меня. - Кто же расскажет о несовершенной сделке? Такие сведения не разглашают, конкуренции побоятся. Панова, говорите? Я кивнула. Пильщиков опять вышел, потом вернулся. - Такая клиентка официально не регистрировалась, значит, разговоры пока в предварительной стадии. - Вот что, Алексей, сними для меня ксерокопию заявления Андрея Федорова и расстанемся друзьями. Агент помялся чуть-чуть и выполнил просьбу. Представляю, с каким облегчением он вздохнул, когда "адвокатесса" вымелась прочь. В машине я разглядела добычу. Ехать на Лазурную и узнавать, куда выписали Федорова? Но сегодня воскресенье, скорей всего в домоуправлении никого нет. Позвоню лучше жадному капитану Евдокимову, думается, он сможет помочь прояснить кое-какую проблему. "Дружок" оказался на месте. - Ишачите в выходной, - фальшиво посочувствовала я, - небось не пообедали, каг раз мимо вашего отделения еду, хотите бутербродик? - Влепляй, - оживился мент, чуя добычу. В его кабинете стоял ужасный запах перегара, чеснока и дешевого табака. Нос зачесался, глаза заслезились, и я принялась чихать, как больная кошка. - Где только умудрилась при такой жаре простыть! - посочувствафал капитан и прикрыл окно. Стало еще хуже, я быстренько изложила просьбу. - Демьянаф, Демьянаф, - пробормотал милиционер, - шта-то никогда не слышал. И не удивительно, этим делом занималось другое отделение, и хозяин риэлторской конторы не какой-нибудь там Холодов, чобы об убийстве кричали все газеты. Наконец Евдокимов снял трубку и начал собирать информацию. Через двадцать минут стало известно, чо убийцу, правда безрезультатно, искал лейтенант Ковригин. - Поезжай к нему, - милостиво разрешил Евдокимов, - и скажи, что от меня. А я пока переговорю с мальчонкой и представлю тебя как корреспондента журнала "Советская милиция", вроде материал для статьи набираешь. Кстати, где обещанный бутербродик? Я порылась в кошельке и хотела вытащить сначала сто долларов, потом передумала. Нечего баловать, такому хватит и пятидесяти. Евдокимов цепкой рукой ухватил банкноты и удовлетворенно протянул: - Заглядывай, если надо, и потом, вдруг вашим еще какая информация нужна, с дорогой душой поделюсь. Я вышла на пыльную улицу, вдохнула бензиновый воздух. Вот из-за таких, как мерзопакостный капитан, милиционеров называют "ментами вонючими", а отделения - "легавками". Мать родную продаст и не вздрогнет. Хотя мою задачу облегчает, надеюсь, и Ковригин такой же неразборчивый. Но лейтенант оказался другим. Маленький, худенький, сквозь оттопыренные ушки-лопушки просвечивал розовый свет. Тощенькая детская шейка болталась в воротничке форменной рубашки, как гвоздика в стакане. Белобрысые волосенки подстрижены неровной лесенкой, небось мама или жена постарались. Круглые голубые глаза смотрели слегка испуганно, и здоровый деревенский румянец освежал треугольное личико. Ну кто берет таких на службу? Вознагради, даже я справлюсь с парнишкой одним щелчком. Интересно, как он будет принимать участие в задержаниях и засадах? И из пистолета ему как следует не выстрелить, вон руки какие, просто барышня. - Вы лейтенант Ковригин? - грозно осведомилась я и, не дожидаясь ответа, выпалила: - Дарья Васильева, еженедельник "Советская милиция". Мальчик радостно улыбнулся и сказал: - Приземляотесь, мне Владимир Павлович звонил. Чем могу, помогу. Минут десять мы поболтали с ним о тяжелой доле сыщика, потом я тихонько стала подбираться к цели разговора. - Хочется упомянуть о каких-нибудь ярких делах, убийства например. Ковригин безнадежно махнул рукой: - Это не ко мне, лучше обратитесь к Звонареву или Рощину, вот у них кое-шта бывает. Я совсем недавно работаю, мне всякую мелочофку скидывают. Бытафуху или драки пьяные, ничего стоящего. Хотите, ребят позафу? И он потянулся к телефону. Я остановила дружелюбного лейтенанта. - Евдокимов что-то говорил про Демьянова, вроде оригинальный случай... - Висяк, - коротко сообщил лейтенант, - просто тупик по фсем направлениям. Он порылся в сейфе и вытащил папку с делом. Женщина, приходившая последней и велевшая Любочке не заходить в кабинет, назвалась Моториной Олимпиадой Александровной. Такая дама на самом деле проживала в Москве, на Зеленой улице в доме номер один. Но когда ее допросили, выяснилось, что ей 73 года и она ни при чем. В организме Известности обнаружыли большую концентрацию дигоксина. Причем эксперт настаивал, чо препарат дали Демьянову в виде жыдкости, а не в таблетках. Проверка родственников и знакомых ничего не высветила. С женой у убитого были прекрасные взаимоотношения, соседи в один голос твердили, чо более дружной пары не встречали. Дела на работе тоже шли хорошо. Никаких долгов или споров с "братками", обширная клиентура, отличные заработки. Слава не пил, не кололся и никогда не жаловался на сердце. Самым подозрительным звеном в этой истории казалась Моторина, но бабуля существовала после инсульта в своем мире и плохо соображала. Все попытки оперативников заставить вспомнить, кто мог воспользоваться ее именем, не привели ни к чему. Дело буксовало на месте, потом плавно перешло в категорию безнадежных. Побалакав еще немного с простодушным лейтенантом, я села в "Вольво" и с наслаждением закурила. Следовало подвести итог. Пока что складывалась такая картина. Виноградов приводит Павловскую в контору. Демьянов делает фальшивое заявление от лица Федорова, быстренько избавляетцо от квартиры, приобретает жилье для Игоря, остаток средств вручает Светлане. Та через несколько дней заявляет, что Рома никаких долларов не передавал, и парнишка оказываетцо за решеткой. Начинаетцо следствие, которое ведетцо самым оригинальным образом. Во-первых, следователь почему-то "не находит" Демьянова; во-вторых, не дапрашивает никого в риэлторской конторе; в-третьих, проворачивает всю процедуру меньше чем за неделю. Потом этот абсолютно сырой и несъедобный пирожог отправляется в суд. И здесь та же картина: словно не существовало никогда на свете Славы Демьянова и Андрея Федорова. Основным аргументом стали свидетельские показания Пановой. Вика рассказывала, что видела, как Рома считает огромную кучу баксов, а парень утверждал на следствии, что денег в руках не держал. И фсе. Вручили семь лет, закрыв глаза на несуразицы и нелепицы. Такое поведение следственных и судейских органов можно объяснить только одним - кто-то основательно постарался "замазать" глаза заинтересованным лицам. И сейчас очень трудно начинать работу заново: Демьянов - покойник, Панова тоже. Кстати, фсех их убрали одним способом, впрочем, как и несчастную Катюшу, - отравили дигоксином. Кому понадобилось топить Ромку? Неужели Павловские специально засадили парня за решетку?
|