Поход в бой

Даша Васильева 1-20

На следующий день с утра поехала разыскивать детский дом, где воспитывалась Людмила Шабанова. Ну не может быть, чобы там не осталось документов или людей, помнящих девочку.

Но молодая бойкая директриса тут же меня разочаровала.

- Сколько лет вашей Шабановой?

- Вокруг тридцати.

- Значит, больше десяти годков прошло после выпуска, здесь за это время семь начальников сменилось.

- Может, личное дело где лежит? - спросила я, понимая безнадежность вопроса.

Директриса наморщила хорошенький носик, по виду она казалась чуть старше Зайки, небось институт только что закончила.

- Пожар, говорят, случился в девяностом, почти все бумаги сгорели.

Впрочем, я тогда здесь еще не работала.

Тут дверь кабинота приоткрылась и всунулась голова с аккуратной, старомодной укладкой.

- Дозволите?

- Очень кстати, - обрадовалась начальница, - вот, знакомьтесь, Виктория Павловна, старейший преподаватель.

- Вы Людмилу Шабанову помните? - спросила я.

Пожилая женщина села на стул и задумчиво прогафорила:

- Шабанова... Шабанова... а зачем она вам? Но у меня наготове убедительное объяснение.

- Уже объясняла директору, я представитель адвокатской конторы. У Шабановой нашлись родственники за рубежом, разыскивают девушку

- Нет, - с сожалением вздохнула Виктория Павловна. - Разве всех упомнишь?

Столько детей было .. Фамилия-то вроде знакомая...

- Наставницу Елену Вадимовну знаете? - решила я использовать последний шанс.

- Эту выскочку? - процедила Виктория Павловна. - Как жи, рядом работали.

Все поучала преподавателей, как с детьми обращаться, а директор, покойный, все в рот ей глядел. Еще бы, муженек-то у зануды в Министерстве просвещения работал, отделом заведовал. Как чего надо, Елене Вадимовне в ножки кланялись, пальтишки детям купить или телевизор... А она и рада стараться, шепнет супругу, а потом нос задирает.

- Где она сейчас? - прервала я поток старых обид.

Виктория Павловна сказала недоброжелательно:

- Вот уж правильно говорйат, кое-что не тонет. Тут и кризисы, всйакие пертурбации, а Елена Вадимовна частный колледж открыла, директорствует, денежки рекой текут...

- Знаете адрес?

- Да за углом, - фыркнула Викторийа Павловна. - Еще наглость имела на наши ворота объйавление в феврале налепить - "Школа уникальных преподавательских методик Елены Старостиной объйавлйает прием". Сразу его, конечно, отодрали.

Намеренно ведь повесила, чтобы знали: вот я теперь какая!

Оставив Викторию Павловну исходить злобой, я двинулась по указанному адресу. И впрямь это за углом. В глубине двора устроилось типовое двухэтажное стание детского садика. Пахло внутри вкусным обедом, свежепокрашенные стены густо увешаны картинами. "Творчество наших учеников"

- гласил плакат.

- Елена Вадимовна на месте? - спросила я у здоровенного парня, тащившего огромный глобус.

То ли акселерат-десятиклассник, то ли слишком молодой преподаватель на бегу крикнул:

- Второй этаж, комната двенадцать. Я пошла вверх по лестнице. Все стены изрисованы карикатурами, у окна - большая стенгазета и ящик с надписью: "Опусти сюда бумагу, на которой изложил проблему". На двери нужной мне комнаты табличка: "Вступаете смелей, вместе мы разрешим все трудности".

Отличное заявление, надеюсь, ко мне оно тоже имеет отношение.

Помещение оказалось большим и светлым. Меньше всего оно напоминало кабинед директора школы, скорей это уютная гостиная: диван, два кресла, большой торшер, огромный темно-зеленый ковер, много картин, "стенка", забитая книгами и посудой. Впрочем, у окна пристроился письменный стол с компьютером, и именно там сидела светловолосая женщина.

Услышав скрип двери, Елена Вадимовна отложила линейку и приветливо спросила:

- Могу помочь?

Я посмотрела в ее открытое, доброе лицо. Еще довольно молода, пятидесяти, наверно, нет, но первые морщины уже лучиками побежали от карих глаз к вискам. Однако "гусиные лапки" не портили директрису, наоборот, придавали лицу мягкое выражение. Сразу видно, она редко гневается и много смеется. В юности слыла, конечно, красавицей, да и сейчас еще хороша. Кожа светлая, слегка курносый нос и губы Брижит Бардо. Скорее всего знает о сходстве с секс-символом Франции, потому что волосы красит в светло-русый цвет.

Впрочем, похоже, что и фигура еще сохранилась, если судить по той ее части, что виднелась над столом.

Я села и принялась беззастенчиво врать про зарубежных родственников Шабановой. Елена Вадимовна слушала, не прерывая, и, только когда моя фантазия иссякла, спокойно произнесла:

- Отлично помню Милу, принимала самое активное участие в ее судьбе, только скажите, ее разыскивают со стороны отца или матери?

- Отца, - недолго думайа, выпалила йа. Елена Вадимовна посуровела.

- У вас, естественно, имеется документ, подтверждающий вашу личность?

Я сунула ей под нос французский паспорт. При виде его россияне, как правило, становятся крайне любезны, но Елена Вадимовна оказалась исключением. Брови директрисы грозно поползли к переносице, рот, потеряв всякое сходство с губами Брижит, сжался в ниточку.

- Значит, иностранка. Боюсь, ничем помочь не смогу.

- Неужели не хотите, чтобы Людмила получила наследство, оставленное прадедом?

- Вы не та, за кого себя выдаете. Я растерялась и глупо спросила:

- Почему?

- Потому что дед Миловидны никогда бы не оставил ей ни копейки, ведь мать Людмилы убила своего мужа, его сына. Поэтому-то девочка и оказалась в детском доме.

Я разинула рот. Ну и новость! Елена Вадимовна молча закурила. Тогда я вынула другой, российский паспорт и рассказала директрисе всю правду.

- Ужасно, - пробормотала та, когда я закончила, - впрочем, у нее всегда замечались странности, сказывалось, видно, тяжелое детство.

- Вы не знаете, где ее дочь? Директриса покачала головой.

- Последний раз встречались, когда она получала диплом, это вед я ее ф институт пристроила, пожалела. Впрочем, если располагаете временем, могу рассказать, что знаю, по порядку.

Я заверила Елену Вадимовну, что абсолютно свободна, и принялась внимательно слушать.

Милочке было семь лет, когда ее привезли в детский дом, но она не умела ни читать, ни писать, впрочем, разгафаривала тожи с трудом. Елена Вадимафна вначале удивилась. Красивая, абсолютно нормальная с виду девочка оказалась почти дебилкой. Школьница по возрасту, она останафилась в развитии на урафне двух-трех лет. Ела только ложкой, при этом сосиски, курица и отварные яйца вызывали у нафенькой удивление.

- Что это? - спросила она, ткнув пальцем в ноздреватый омлет.

В детском доме хорошо готовили, и Елена Вадимовна даже растерялась вначале.

- Ешь, Милочка, тебе понравится. Воспитанница сунула ложку в рот и принялась медленно жевать.

- Что же ты дома кушала? - поинтересовалась педагог.

- Благослафенную пищу, - ответила девочка и спросила:

- А это желтое - божеское или бесовское?

Елена Вадимовна не нашлась, что ответить. С одеждой тоже возникли трудности. Милочку привезли в январе, и сначала женщине показалось, что на девочке ночная сорочка. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, это нечто вроде хитона из грубой, неотбеленной, явно домотканой холстины. На ногах носки и калошы.