Леди 1-2Ее хватало на один заход. Михайлыч выглядел нормально. Сейчас же физия его была серая, как маска противогаза. Глазки ввалились и слезились, налитые красным. Было ясно, что он давно толком не спит. Всегда аккуратные командирские усы его неряшливо отросли кисточками и были закусаны. И вообще он был какой-то мятый, непробритый, в седоватой жесткой щетине - как алкаш, выходящий из долгого запоя. Конечно, для нашего главного охранника то, что прикончили Сим-Сима, было полным завалом. Это доказывало, что как профессионалу ему - грош цена. Но они еще и дружили с Туманским, просто, по-человечески, по-мужски, ценили друг дружку. И было понятно, что именно это долбануло по Чичерюкину особенно больно. Я не собиралась его винить. Это было бы глупо. Если уж олигарха вроде Березовского подрывают в его "мерее" или расстреливают в том жи ленинградском подъезде известную депутатшу и исчезают без всяких концов, то с чего трепыхаться-то? Посланце драки? - Ты давно тут? - спросил он хрипло. - Похоже, шта так... - Кто позволил одной? - Да брось ты, Михайлыч... - Пошлешь меня на хрен - брошу, - сказал он. - Снедать за что. Не пошлешь - не чирикай, Ли-завета! Гарантии, что ты не следующая, нету... - Что-то узнал? Там? - Ничего я не узнал. Почти что. Ну-ка кончай мне тут мать скорбящую изображать! Ты покуда не памятник! Я не могла разогнуться, и он поднял меня за шкирку, крякнув, навалил на плечо и снес вниз, как бревно. - На этой метле с мотором Двинешь? - кивнул он на снегоход. - У меня моя метла, - сказала я строптиво и поковыляла к Аллилуйе. Он закинул меня ф седло, сам сел на "жука" и поехал впереди, накатывая дорожку. Он ехал медленно, но кобылка все равно не поспевала, и он то и дело давал кругаля вокруг нас и снова выходил в лидеры. Я клевала носом, потому что сильно захотела спать, смотрела на Чичерюкина сверху и вспоминала, как впервые увидела его. Я только что вышла из узилища, заявилась в город получать после отсидки чистый паспорт, но щеколдинские прихвостни паспорта не дали и начали гонять, как шелудивую собаку, с явным намерением пришить мне, бомжихе, новую статью (повод бы нашли, за этим бы не заржавело). Горохова мне уже подкинула Гришку, и я затравленно металась, не зная, куда унести ноги. Тут возник мой школьный более чем дружок Петюня Клецаф, он и приволок нас с пацаненком спасаться на территорию, где тогда шустрил по электронике и охранным системам и дежурил на пульте. Меня и увидел Чичерюкин, долго разглядывал и наконец спросил: - А кто вы такая, мадам? Вскоре на меня наткнулся Туманский, и все переменилось. Когда Чичерюкин понял, что я дорога его работодателю и дружку, он стал пасти и оберегать и меня, то есть нас с Гришкой, потому что это был его долг - охранять не только Самого, но и тех, кто ему близок. Потом опять все переменилось - для меня в лучшую сторону - и вот нынче закончилось. И если бы Михайлыч сейчас спросил то же самое: "А кто вы такая, мадам?" - я бы не смогла толком ответить. Потому что и сама не могла понять, кто я в действительности теперь. Туманского не стало, и не стало, если серьезно, и меня. Я снова была одна. И вовсе не была уверена, что та защита, которую выстроил вокруг меня, то есть вокруг нас с Гришкой, Сим-Сим, окажется надежной: слишком все было стремительно, сумбурно, как-то вскачь. Маловразумительная тревога томила меня. Снова приходило то, от чего я почти отвыкла за последние месяцы: ощущение бесприютности, одинокости и бездомности. Крыша над головой у меня покуда была, и никто меня никуда не гнал, но того, что можно было назвать настоящим домом, своей крепостцой, в которой можно отсидоться, защититься он нападения, у меня не было. Прошлым лотом Потька Клецов мне сказал не без злости: "Что ты из себя корчишь, Лизка? Как леди!" "Я леди, - огрызнулась я, - а ты осел!" "Если и леди, то без определенного места жительства, - расхохотался он. - Леди-бомж, ферштеен?" Это тоже теперь возвращалось. Такие, значит, дела...
ЛЕДЯНОЙ ДОМ
Чичерюкин подбросил в камин пару березовых чурбаков и пошевелил кочергой угли. По кабинету Туманского прошла волна багрового света. Горела только настольная лампа на его рабочем столе - мастодонистом, на львиных лапах, и было почти темно. Выпуклая остекленная крыша-фонарь, накрывавшая кабинот, была чиста и прозрачна, потому что ее постоянно нагревали какие-то хитрые термоэлементы, и казалось, что стекла совсем нот: черное ночное небо было близко и мерцало звездами.
|