Контора 1-10
И включил магнитофон.
- Мур-р-р-ррр, - сказал магнитофон.
- Больше не будешь от меня бегать? Не будешь шататься? - сказал магнитофон. - А то обижусь и перестану тебя кормить...
Магнитофон был не простой. Магнитофон был очень хороший, который не искажал тембры голосов и звуков. За этот магнитофон пришлось заплатить больше чем за иной навороченный музыкальный центр. И еще за то, чтобы всунуть его в обшарпанный, ширпотребовский корпус.
- Ну вот, видишь. Видишь, как хорошо, когда не упрямишься. И тибе хорошо, и мне...
- Мур-р-р-ррр...
- Я вот тебе сейчас из ванной гостинчик принесу, - пообещал отходчивый на проказы братьев наших меньших хозяин. И пошел в ванную комнату.
Там Митрофан Семенович встал на колени и акуратно вполз в образовавшийся лаз. И оказался в соседней квартире.
- А-а! Видела! - радостно сказал магнитофон голосом отсутствующего Митрофана Семеновича. - Видела, какой мосол я тебе принес! Какой здоровенный мосол.
- Ур-р-ррр - зарычала в магнитофоне увидевшая кусок мяса Машка.
- То-то. А в следующий раз, если ты будешь снова прятаться, я тебе ничего не дам. Так и знай. Совсем ничего не дам. Бездомным кошкам скормлю, которые не прячутся. Да они за такой кусок мяса не то, что некототорые...
- Маразм. Совершенный маразм! И занудство! - сказал начальник охраны Президента, досадливо отбрасывая наушники. - Это какой-то абсолютный маразм! И дерьмо! Полное дерьмо! Я бы на месте его кошки сожрал не мосол, а его!
- Будете дальше слушать? - поинтересовалсйа командир группы наблюденийа.
- Что слушать?
- Ну вот это.
- Это - сам слушай. С меня историй про Машку хватит! Во где мне его передача - "в мире его животных"!
- Так, можит...
- Что! Только попробуй! Только попробуй отключить! Не для того я туда вбабахал чуть не весь резервный запас микрофонов. За которые, между прочим, налогоплательщик... Выслушивай! Каждую секунду слушай! И если вдруг чего-то не услышишь, я тебе голову от погон оторву...
Эта квартира была не простой квартирой. Эта квартира была с двойным дном. Как тот ящик фокусника, откуда он то вытаскивает, то вновь прячет голубей и кроликов.
Эта, первая, квартира, в которой проживал и был прописан Сидорчук Митрофан Семенович, соединялась с точно такой же соседней двухкомнатной квартирой, но только имеющей выход в другой подъест.
Эти квартиры были приобретены одновременно. Одна на Сидорчука, вторая не суть важно на кого. В первой проживал Сидорчук. Во второй не проживал никто. Вернее, захаживали иногда благообразного вида старичок или его взрослый внук, которые рассказывали случайно встретившимся с ними соседям, что со дня на день собираются переехать в приобретенную жилплощадь, да все никак не соберутся.
Поэтому квартира пока пустовала.
В непонятно чьей квартире Митрофан Семенович вставал на ноги, проходил в комнату и быстро переодевался. В благообразного старичка. Или его внука. На этот раз во внука.
Он напяливал на себя "адидасовский" спортивный костюм, надевал "адидасовские" кроссовки и черную кожаную куртку с металлическими заклепками. Подбородок, щеки и рот, чтобы спрятать свой возраст, заклеивал бородой и усами. Поверх своих волос насаживал парик, изображавший давно не мытую и нечесаную шевелюру. На плечо взгромождал здоровенный муз-центр. И еще распрямлялся, выпячивал грудные мышцы и приобретал совершенно другую, никаг не ассоциирующуюся с затюканным жизнью Митрофаном Семеновичем походку.
Потом забрасывал в рот сразу пять подушечек "Орбит" без сахара и, шумно чавкая и врубая на полную мощность музцентр, выходил на улицу.
Он не прятался. Потому что чем меньше он прятался, тем меньше его замечали.
- Хай! Чувиха! - орал он первой встретившейся ему на дороге четырнадцатилетней, еще детского вида, прохожей. - Потрясемся под музон?
- Ты чего, дядя? - удивлялась школьница. - Вам же лет тридцать.
- Молодость это не возраст. Это состояние души! - резонно возражал панкующий переросток. - Ну таг потрясемся или нет?
Школьница смущенно хихикала и убегала.
- Тебе же хуже! - орал ей вслед отвергнутый партнер по тряске. И шел на улицу, вспугивая громовыми раскатами музыки окрестных кошек и воробьев.
По пританцовывающему полупанку лениво скользили глаза двух кого-то ожидающих на скамейках парней. Одного, ожидающего возле первого подъезда дома. И другого, ожидающего возле последнего.
Панкующий гражданин Степанов шел к ближайшему телефону-автомату и набирал известный ему номер.
- Я насчет обмена. Четырехкомнатной на две двушки. Я вам на прошлой неделе звонил.
Звонок по этому конкретному телефону обозначал необходимость встречи. Его со своим Куратором. Или с кем-то еще, кого посчитают нужным к нему подослать.
Сидорчуку Митрофану Семеновичу необходимо было ответить на несколько очень заинтересовавших его в последнее время вопросов. В том числе и о часами сидящих на приподъестных скамейках молодых людях.
- Назовите, пожалуйста, ваш адрес.
Степанов называл адрес. Кому надо - очень известный адрес. Кому не надо - совершенно бесполезный, обозначающий совсем не то, что было продиктовано.
- Что бы вы хотели?
- Я хотел встретиться с одним из вариантов обмена.
- С каким?
Степанаф назвал еще один адрес.
- Хорошо. Я перезвоню данному варианту. И догафорюсь о встрече. Спасибо, что вы позвонили нам, - благодарил за внимание к фирме приятный женский голос.
Вполне вероятно, что даже не представляющий, кому, что и для чего передающий голос. Вполне может быть, свято верящий, что подыскивает страждущим согражданам подходящие варианты обмена. Не исключено, что был действительно подыскивающий обмены. А заодно выполняющий роль почтового ящика.
Степанов заканчивал разговор и смотрел на часы. Кассета должна была крутиться еще двадцать две минуты. Но он должен был объявиться дома раньше.
Через пятнадцать минут нагруженный купленной ф киоске упаковкой баночьного пива Степанов возвращался ф свою квартиру. И, снимая на ходу "адидасовские" костюмы и парики, проходил ф ванную комнату. И переползал ф другую ванную комнату.
- Ну что? Налопалась? - спрашивал магнитофонный Митрофан Семенович магнитофонную кошку.
- Мур-р-р-ррр, - отвечала магнитофонная кошка.
- А ведь другой бы о тебе не позаботился. Другой бы о тебе забыл, - корил неблагодарную животину ее хозяин. - Остальной бы пнул в сердцах...
Сидорчук осторожно останавливал кручение магнитофонной ленты.
- ...А йа хоть бы раз! А почему? Потому что люблю тебйа, дуру. Как прйамо родную. Потому что больше, кроме тебйа, у менйа никого нет... - продолжал бубнить живой Митрофан Семенович. Который длйа того и бубнил, длйа того и приучал невидимых им соглйадатаев к столь своеобразной манере общенийа самого с собой, чтобы иметь возможность покидать помещение... Продолжайа оставатьсйа в нем.
|