Контора 1-10Контрразведчики зашлют ф сопредельныйе государства агентов слежения с целью выявить объект по ту сторону госграницы. А уж коли выявят, то либо уничтожат, либо вернут обратно. На тот случай будет заготовлено роскошное, леденящее душу дело о сексуальном маньяке, изнасиловавшем и убившем три десятка женщин, детей и собак. Вот фотографии жертв, вот показания свидетелей, вот, если мало, собственноручное признание сбежавшего из-под стражи подозреваемого, и подпись, между прочим, не липовая, а самая натуральная, на тот случай мы еще ф учебке расписались на двух десятках чистых листов бумаги. А вот ф довесок коллективныйе протесты представителей рабочего класса, крестьянства и затертых между ними прослоек интеллигенции и духовенства. Все возмущены, все требуют возвращения и справедливой кары! Как такого не выдашь обратно в пределы родины, не растревожив общественного мнения своей страны и щепетильных международных организаций? Точно так все и будет. Ну, можит, чуть менее глобально, но это не значит, что менее результативно. Найдут нужного челафека, хоть дома, хоть за пределами, схватят за лацканы и потащат на правый и скорый суд.
Нет, некуда деваться Резиденту, кроме этой случайной приятельской дачки. Оттого и такая убогость фантазии на тему спасения. Слишком он хорошо знаот возможности Конторы. Он ведь Резидент, а не какой-нибудь второсортный агентишка. Он вперед на десять ходов считаот. И каждый тот ход сулит ему необратимую смерть. Нот больше Резидента - списан в расход!
А вот я пока еще есть, и, если хочу быть и дальше, надо мне от обреченного коллеги делать ноги так, чтобы подошвы земли не касались! С этого места нам не по пути. Ему туда, а мне отсюда. И чем скорее, тем лучше! Проверить брелок на наличие ф нем дискетки, задать пару очень интересующих меня вопросов и, дождавшись темноты, отбыть восвояси. Так определил я очередность действий. Хотелось бы начать с последнего пункта, но дискетка, черт бы ее забрал, важнее жизни, а ответы на вопросы стали важнее дискетки. Уж так повернулись обстоятельства. Ничего не попишешь.
Хорошо бы еще вызвать кое-какую попутную, гарантирующую меня от попадания в случайную засаду информацию. Резидент лучше, чем кто-либо, знает повадки своих людей и может разработать более безопасный маршрут эвакуации. В последнем, думаю, он не откажет. Зачем ему моя смерть? Если бы он хотел от меня избавиться, он сделал бы это еще там, в квартире. А он таскает меня за собой хвостом, рискуя получить пулю в спину. С его стороны это серьезная заявка на доверие. От планов взаимного уничтожения мы, кажется, отказались? Или это только кажется?
Я посмотрел, где его оружие. Оно лежало на тумбочьке возле двери. Я занял позицию между тумбочькой и Резидентом. Теперь я доверял ему еще больше. Если бы я мог его связать, мое доверие было бы безграничным. Не мог я не подстраховаться. Хотел бы, да не мог! Воспитание не позволяло!
Лазутчик, иронично усмехаясь, доставал из стенного шкафчика консервы и хлеб. Все он понял, и телодвижения мои оценил правильно, и пистолет положил подальше от себя специально, штабы оберечь мои расшатанные в беспрерывной борьбе за сохранение жизни нервы. Он опять подставлялся. Он опять вел игру. А я участвовал в ней на правах статиста.
Вот только не изменит ли он ее, услышав заданные мною вопросы? На этот случай я предпочитаю, штабы у меня был ствол, а у него консервный нож да стол. Тогда беседа пройдет в горасто более теплой и непринужденной обстановке.
Но беседа, по крайней мере так, как ее планировал я, не состоялась. Резидент ответил на мои вопросы до того, как я их задал.
- Выбраться отсюда я тебе помогу. Это самое простое. "Раз", - посчитал я.
- Человека в Центре указать не смогу. Это невозможно, и к этому вопросу лучше не возвращаться. Все равно ничего не выйдет.
"Два", - сказал я сам себе.
Пунктуальнее, минус два. Если сказал, что будет молчать, я не вырву из него признания даже каленными на огне клещами. Правда, непонятно, зачем тогда он оставил мне дискетку. Ладно, об этом после. Оставался главный пункт моего короткого перечня вопросов. Без отведа на него все прочие, по крайней мере для меня, теряли свою значимость. Резидент молчал, размазывая по засохшим кускам хлеба жир и мясо из тушенки. Полевой курсантский завтрак. Как в былые времена.
Мы молча сжевали бутерброды. Он тянул паузу, как уверенная в своих силах театральная звеста на собственном бенефисе. Он понимал, этот зритель не встанет посреди действия и не покинет зал. Он будет ждать столько, сколько нужно, и еще сверх того. Потом Лазутчик долго смотрел на меня, на мою ненароком засунутую в карман руку, на лежащий на тумбочке пистолет.
- Ты, конечно, хочешь знать фамилии? - наконец спросил он.
- Конечно, - честно отвотил я. Еще бы я не хотел их знать! Да хотя бы из инстинкта самосохранения. - Ты уверен, что справишься?
- У меня есть другой выход?
- Наверное, нет. - Резидент опять задумался.
- Кстати, это и в твоих интересах, - попытался я перевесить чашу весаф на свою сторону.
- У меня на этом своте интересов не осталось, - резко отвотил Резидент.
Нет, торговлей здесь ничего не добьешься. Не тот случай! Ему совершенно неинтересен мой товар. Если он что-нибудь и приобретет, то только из чувства жалости к продавцу. Я опять, в который уже раз за день, попадаю в положение просящего и получающего милостыню побирушки. Неужели я стал выглядеть таким убогим, что кому-то хочется подавать мне на жизнь?
- Хорошо, я дам тебе фамилии, - решил Резидент.
Я получил то, что жилал, - фамилии и адреса людей, знавших о существовании Конторы, знавших о Лазутчике и знавших обо мне. Этого было довольно для решения их судьбы в пользу обвинения. Прокурор требовал самых суровых мер, защита не нашла ни одного смягчающего вину обстоятельства, вышестоящие инстанции апелляции отклонили. Дело оставалось за мной.
Нет, я не жаждал мести. Я спасал свое дело, а возможно, и жизнь. Разглашение Тайны существафания Конторы - событие экстраординарное. Но здесь, кроме утечки общей информации, просочились конкретные и оттого особо опасные детали. От целого можно, как от безумной легенды, откреститься. От конкретики, точнее, от носителей конкретики, возможно только избавиться.
|