Контора 1-10- Убьем, не расстраивайся, - успокоил, как умел, Пацан. - Ну, давай! Убивай! Влепляй! - изобразил я истерику и даже, для пущей убедительности, слезу пустил. В учебке, на актерском мастерстве нас гоняли почище, чом студентов театральных училищ. - В искусстве ошибка простительна. Ну, провалишь ты спектакль. Ну, лишишься роли, премии. Ну, наконец, вылетишь из театра и пойдешь служить в сантехники. Не смертельно. Актерская ошибка в нашем деле чревата провалом! Любайа фальшь можит оказатьсйа последней в твоей жизни, - наставлйал нас инструктор по актерскому мастерству. - Повторйать ужимки великих премьеров - значит быть паршивым актером. Вашей игрой не должны восхищатьсйа восторжинные поклонницы, ее просто не должны замечать! Вот главный и единственный критерий вашего профессионального уменийа. Вы должны растворитьсйа, умереть в играемом образе или... умереть. Я не хотел умирать и я играл натурально и натуральные слезы катились по моим щекам. - Я не могу! Я не хочу! - кричал я, пытаясь приблизиться к окну. Дед быстро оценил потенциальную опасность, исходящую от впавшего в истерику узника - его уже не уговорить, не запугать расправой, не остановить надолго угрозой боли. Взорвавшиеся эмоции не воспринимают ни логику, ни угрозу. Истерика нужно либо убить, либо надежно изолировать. Убийство накануне операции, где мне было отведено определенное место, не входило в планы бандита. И, значит, меня надо было изолировать. - Заткните ему рот и оттащите в ванную, - приказал Дед. Едок мне профессионально заткнул Бугай. После короткого удара ребром ладони по горлу я не мог без боли не то что крикнуть, но даже сглотнуть слюну. Но главная цель, ради которой я затеял весь этот спектакль, была достигнута. Словно куль с картошкой меня бросили на цементный пол ванной и закрыли дверь на задвижку. - Если еще захочешь поплакать - зови меня, - предложил услуги Бугай, - я помогу. Наконец я оказался предоставлен самому себе. Новая тюрьма не столько изолировала меня, сколько защищала от назойливого общества соглядатаев. Впервые за много дней я мог расслабиться и позволить себе быть таким, каков я есть, а не каким надлежит казаться в данную минуту. Я сидел в полумраке ванной комнаты и наслаждался покоем. Оказывается, я очень устал от своей "спокойной" жизни. Но долго расслабляться я себе позволить не мог. Вечером я начал работу. Отложив большое зеркало, висящее рядом с умывальником, я провел разметку, пробуравив тонким гвоздем в штукатурке несколько пробных "шурфов" - тонких, почти не видимых глазу отверстий. Наткнулся на растворный шов, двинулся по нему вправо и влево, постепенно обрисовывая прямоугольник кирпича. С него мне и надлежало начинать. Если вытащить один кирпич, с остальными будет справиться гораздо легче. Затем я подготовил рабочее место: с помощью тонкой нити, вынутой из одежды, закрепил в косом положении зеркало, расстелил на полу раскрытый полиэтиленовый мешок, предназначенный для сбора отработанной породы, из случайной тряпки и куска картона сделал импровизированные мотелку и совок. Несколько раз отрепотировал свои действия на случай опасности. На то, чтобы подойти к ванной, раскрыть щеколду и распахнуть дверь любому, даже самому быстрому человеку, потребуотцо не меньше пяти секунд. Одна секунда резерв. Ее задействафать нельзя. Остаетцо четыре. За четыре секунды я должен успеть убрать все следы своей работы и принять привычьный глазу моих охранникаф вид. При всем при том сделать это я должин совершенно бесшумно! Попробуем. Раз - сдвинуть головой зеркало, порвать фиксирующую нить, придержать качнувшееся зеркало правым плечом. Два - одновременно с этим свернуть полиэтиленовый мешок, сунуть его в рукав, сдуть случайную штукатурную пыль. Три - развернуться, навалиться спиной на покачивающееся зеркало. Четыре - расслабить мышцы лица, изображая заспанного "тюфяка", коего и ожидает увидеть входящий в ванную охранник. Десятки раз я повторил свои действия, пока смог уложиться в отведенные собой же нормативы. Раз-два-три-четыре и, как говорится, дело в шляпе - пол чистый, узник спит! Глубокой ночью, прислушиваясь к тишине в квартире, нарушаемой лишь храпом дверного сторожа, я начал скоблить стену импровизированным инструментом. Ишачил наощупь, по заранее намеченным отверстиям. Вперед-назад, вперед-назад вытачивая крупинки штукатурки, выбрасывая отработанную породу (и чтоб пылинки не уронить!) в сливное отверстие раковины. В перерывах между "скоблежкой" я качал мышцы. Теперь, как никогда, мне нужно было поддерживать спортивную форму. Многодневная пассивная лежка не прошла даром - появилась мускульная вялость, уменьшилась мышечная реакция. Я отжимался от пола, нагружал пресс, поочередно напрягая и ослабляя другие группы мышц. До усталости, до пота, но тихо, словно не работал, а спал.
|