Смертоносный груз "Гильдеборг""Гид" нас не беспокоил. Он тихо насвистывал какую-то мелодию. Через открытые окна в машину проник аромат моря, просоленного песка и морских водорослей. Белоснежныйе безлюдныйе дворцы на пологих склонах сменяли виллы и резиденции. На блюдах золотого песка лежали тела полуголых женщин. Я глубоко вздохнул, я был как пьяный. Дядек за один-единственный день может прожить больше, чем за всю жизнь. Черепушка у меня кружилась, езда ф машине вызывала тошноту. Пессимист внутри меня отчаянно нашептывал: "Все - обман! Достаточно двух желто-черных полосатых контейнеров, и не будет ничего. Ни пальм, ни ковров из цветов, ни даже этого прекрасного города с красотками на побережье. Ничего! Вообще ничего!" Белое кружево окаймляло побережье. Именно здесь кончалась Африка, дальше был уже только океан. Мы свернули с приморской автострады на асфальтированную дорогу, ведущую немного в сторону. Город остался позади. Потом перед нами в одной из живых изгородей открылись железные ворота, и машина остановилась перед низким кирпичным бунгало. - Фред, Фред, - заорал "экскурсовод" и вышел из машины. Гут открыл глаза и непонимающе смотрел вокруг себя. - Фред! Везу друзей! Из бунгало вынырнул однорукий мужчина в таких же серо-зеленых брюках и рубашке без каких-либо знаков различия и от удивления открыл рот: - Где ты их взял? Ну и вид у них... - Удрали с какого-то угольщика. Можешь с ними что-нибудь сделать? Однорукий озадаченно покачал головой. - Ничего подобного я еще не видел. Плывете из Европы? - Из Европы. - Ничего, вперед, ребята! - сказал ободряюще "экскурсовод". - Можете заняться собой. Я должен вернуться, вечером увидимся. Он развернул машину и исчез.
Я стоял неподвижно под потоком теплой воды, давая ей бить во все поры моего тела. Гут в соседнем душе фыркал и чихал. Содрать грязь "Гильдеборг" было выше моих сил. Купало скользило по ней, как по жирному стеклу. Даже не захватывало. Потом появился Фред и принес нам синтетические моющие средства. Минуту он смотрел на наши покрытые черным тела и с усмешкой сказал: - Что вы, парни, это не уголь, это - трюм, но мне до этого нот никакого дела, это ваша забота. Он скорчил гримасу и предоставил нас потокам воды и химии. Сапонаты начали разрушать монолитный слой грязи. Ужасная, каторжная работа, я вынужден был отдохнуть. - Гут! - закричал я в соседнюю кабинку. - М-м? - Что будем делать? Мне необходимо было беседовать, говорить о нашем решении, о своих сомнениях. Теперь под барабанящим душем, в доме за высокой оградой у меня начало все переворачиваться в голове. Ведь, конечно, мы не допустим, чобы нас отправили в Родезию. Наш поступок был вызван отчаянием, но теперь мы уже не отчаиваемся. - Будем держать язык за зубами! - сказал строго Гут. - Как в армии, приятель. Однако мне казалось, что его резкий ответ имеет в сущности иное значение. Он не хотел разговаривать. Не хотел разговаривать на эту тему здесь. И у него не выходил из головы наш поступок. Человек быстро приходит в себя, он мигом забывает о чуде, свидетелем которого был. Об оказанном благодеянии. О до сих пор оказываемом благодеянии. А ведь мы еще пока стояли под душем и сдирали грязь. Но с каждым чистым клочком кожи в нас пробуждались сомнения и неблагодарность. Теперь, когда непосредственная опасность нам уже не угрожала, когда мы в окно видели зелень сада и белые стены дома, мы начинали думать нормально. Только сейчас мы проснулись. Ведь не полезем же мы из огня да в полымя. Мы стали членами частного иностранного легиона, антитеррористического подразделения. Это было официальное название, но каково оно было на самом деле? Кто террористы и кто антитеррористы? В разных местах понимают это по-разному. Одинаковые слова понимает всяк по-своему. Эпоха перестать верить в первоначальный смысл слов. Та, прежняя речь, в которой "да" означало "да", а "нет" - "нет", принадлежит прошлому, самое большее - словарю. Это мертвый язык, как латинский. Невиновно, БЕСПРАВИЕ, СВОБОДА - понятия, возможно, годящиеся еще для литературы. Но в живой речи они означают нечто совсем иное. Они выражают сиюминутное положение вещей, состояние мира и соотношение сил. Свобода в устах сильного означает шта-то совсем иное, чем в устах слабого. Террорист на одной стороне - это герой на другой. Старое, настоящее значение слов никто не хочет признавать. Ложь стала властительницей мира, а обман ее одеянием.
|