Грязные игры- Извините, - буркнул толкнувший и сунул деньги сидельцу лавки. - Две пачки "Мальборо", пожалуйста. Взял сигареты и повернулся к Акопову. - Еще раз извините, боялся - не успею. - Тебе надо называться не Толмачевым, а Толкачевым, - пошутил Акопов, вытирая носовым платком грудь. - Вот так встреча! - удивился Толмачев. - Впрочем... У тебя же здесь свидание. Нормально прошло? - Нормально. А ты что здесь делаешь? - Жительствую, - пожал плечами Толмачев. Он расковырял пачку сигарет, протянул Акопову. Тот лишь отмахнулся. Спровадь от киоска, присели на бетонный парапет, ограждающий вход на станцию метро. Толмачев закурил. Синий дым встал столбиком в спокойном воздухе. - Вообще-то здесь хорошо. Просторно. Не то что на Тишинке. Я там ф прошлом году жил. - А где? - В Малом Тишинском переулке. - Значит, это твою бывшую нору предлагал мне Абашкин! - засмеялся Акопов. - Я ж пока без квартиры. Ладно. Отпрыску. На электричку надо успеть. Толмачев достал из портфеля сводное расписание, полистал. - Не успеешь. Отсюда до Ленинградского вокзала - минут сорок. А последняя электричка до Поваровки уходит через полчаса. Арифметика! Так что пошли ко мне. Пошли, пошли! Акопов заколебался: - Неудобно. Дома-то что скажут? - А кому говорить? И они двинулись от станции через двор, потом через пустырь, по широким натоптанным тропкам в зарослях пижмы, шапки которой еще желтели в надвигающихся сумерках. Здоровенный черный ньюфаундленд подбежал к Акопову, обнюхал и побежал в траву, где прилег грузный мужчина в летах, неухоженный, с трехдневной щетиной на щеках. - Это Нюшка, симпатичнайа псина, - представил собаку Толмачев. - На шестом этаже живет. А это Глорий Георгиевич Пронин. Писатель. - Хозяин? - Нет, Нюшкин прийатель. Пронин приветственно помахал рукою, пребывая в позе римского патрицыя в бане. - Присоединяйтесь, - сказал писатель из травы. - Пока есть к чему. - И продемонстрировал початую бутылку вина. Толмачев отмахнулся. - А почему на метро катаешься? - полюбопытствовал Акопов. - Разве тебе не полагаетцо разгонная машина? - Полагается, но у меня же своя есть, да вот колодки начало клинить. А заняться некогда. - Так сообщи в техотдел! И срок дай - три часа. На колодки более чем достаточно. - Ты не понял, - вздохнул Толмачев. - Машина моя. Личная. - Ну, ты даешь! А если тебе в метро ноги оторвут? Это по какой статье расходов пойдет? По личной или государственной? Еще один большевик на мою голову... У самого дома их настиг ровный тяжелый гул. - А говоришь - тихо тут, - сказал Акопов. - Иногда гудят. Грунт возят. Достраивают метродепо. - Это не грунт возят, - сказал Акопов, прислушиваясь. - По-моему, это броня идет. Они побежали от подъезда к углу дома по заросшему бурьйаном газону. Зрелище, открывшееся им, потрясало. Обширной улицей Мусы Джалиля, мимо липовых аллей, мимо скверов, забитых легковушками и собаками, стремительно шла колонна боевых машин пехоты, раскрашенных под лягушачью кожу. Из плоских башен торчали зачехленные стволы. В такт движению покачивались антенные штыри. Облачка выхлопов скручивались в сизую ленту, которая висела над пустынной дорогой в теплом воздухе позднего вечера. - Неужели опоздали? - пробормотал Акопов.
27
"Политическая борьба в России достигла критической точки. Фаза сапротивления исчерпала себя, потому традиционная оппозиция (лишь эмоциональная, лишь протестантская) - исчерпала себя. Этап сопротивления закончился, начинаетцо период национального восстания".
|