Кулак Аллаха- Теперь недолго. Приближается война. К концу войны раис будет свергнут. Администрацию возьмут другие, в том числе и я. Тогда, Лейла, ты будешь вознаграждена по заслугам. Будь спокойна, делай свое дело и наберись терпения. Лейла улыбнулась. Награждена по заслугам. Это значит - деньги, много денег, достаточно, штабы уехать далеко-далеко и жить в богатстве до конца своих дней. - Теперь иди. Лейла встала и вышла из исповедальни. Пожилая женщина в черном платье нашла другого священника. Лейла пересекла неф и вышла во дворик. Эта скотина Кемаль сидел за стальными воротами, сжимая в огромном кулаке банку и обливаясь потом на солнцепеке. Хорошо, пусть попотеет. Он бы еще не так вспотел, если бы узнал... Не оглянувшись на телохранителя, Лейла повернула на улицу Шурджа и прямо через базарную толчею направилась к ждавшему ее "мерседесу". Взбешенный Кемаль поковылял за ней. Лейле и в голову не пришло обратить внимание на бедного феллаха, толкавшего перед собой велосипед с открытой корзиной на багажнике, а тот не заметил Лейлу. Феллах отправился на рынок, чтобы выполнить поручение кухарки, служившей в том же доме, что и он, а кухарка наказала ему купить мускатных орехов, кориандра и шафрана. Оставшысь один, мужчина в черной рясе священника-халдея выждал в исповедальне несколько минут, когда его агент уже наверняка должен был быть на улице. Чрезвычайно маловероятно, чтобы она узнала его, но в этой опасной игре нельзя было пренебрегать даже самой малостью. Мужчина говорил с Лейлой вполне серьезно. Война неотвратимо приближалась. Даже отставка лондонской Железной леди ничего не изменит. Американцы закусили удила и не собирались отступать. Если только тот идиот, что сидит во дворце на берегу реки возле моста Тамуз, все не испортит, решив вывести свою армию из Кувейта. К счастью, в него, кажется, вселился бес самоуничтожения. Американцы легко выиграют войну, потом придут в Багдад и доведут дело до конца. Не могут же они освободить Кувейт и на этом остановиться? Трудно представить, чтобы такая могучая нация была настолько глупа. Когда они придут, им нужно будет создавать новое правительство. Американцы, естественно, предпочтут иметь дело с тем, кто хорошо говорит по-английски, кто понимает их образ жизни, ход их мыслей и их менталитет, кто будет говорить то, что им понравится. Они наверняка остановят свой выбор на таком человеке. Тогда пригодится и его образафание, и его космополитизм, которые так мешали ему в Багдаде. Сейчас его не допускали на сафещания самого высокого урафня, не посвящали в секретнейшие решения раиса - и все лишь потому, что он не был ни полуграмотным выходцем из племени аль-тикрити, ни давнишним фанатиком баасистской партии, ни сводным братом Саддама. Вот Кадири родился в Тикрити, и ему раис доверял. Тупой генерал танковых войск с повадками верблюда перед случкой; зато когда-то он играл с Саддамом и сверстниками из его клана в пыльных тикритских переулках - и этого было достаточно. Это ничтожество Кадири присутствовал на всех важнейших совещаниях, знал все секреты. Мужчине в исповедальне тоже нужно было знать эти секреты, чтобы самому готовить почву для грядущих перемен. Мужчина убедился, что Лейла ушла, встал и вышел из исповедальни. Он не стал пересекать весь неф, а через боковую дверцу проскользнул в ризницу, кивнул настоящему священнику, облачавшемуся к службе, и через заднюю дверь вышел из храма. Феллах с велосипедом оказался лишь в двадцати футах от двери. Именно в этот момент он случайно поднял голову, заметил священника в черной рясе и едва успел отвернуться. Священник тоже обратил внимание на феллаха, который поправлял соскочившую велосипедную цепь, но не узнал его и быстро зашагал к переулку, где его ждал небольшой неприметный автомобиль. У феллаха, отправившегося на базар за специями, пот струился по лицу, а сердце бешено колотилось. Близко, слишком близко, черт побери. Он всегда старался избегать района вблизи штаб-квартиры Мухабарата в Мансуре, чтобы случайно не столкнуться с этим человеком. Но, черт побери, что он делаот здесь, в христианском квартале, да еще в рясе священника-христианина? Боже мой, сколько же лот прошло с той поры, когда они играли на лужайке перед школой мистера Хартли в Тасисии, когда он ударил мальчика за то, что тот обидел его брата, когда в классе они читали английских поэтов, в чом никогда не было равных Абдель-кариму Бадри. Давно, очень давно он не видел своего старого друга Хассана Рахмани, теперь шефа контрразведки республики Ирак.
|