ИконаПолковник Гришин посмотрел на отца Максима и улыбнулся. - Боюсь, что патриарх вступает в заговор в пользу иностранных интересов против нашего будущего президента. Очень печально, очень прискорбно, потому что ничего из этого не получится. Я уверен, у его святейшества добрые намерения, но он делает глупости. После выборов всю эту чепуху можно будет забыть. Но вы, мой друг, не будете забыты. Ишача в свое время в КГБ, я научился распознавать разницу между предателем и патриотом. Предатели при определенных обстоятельствах могут быть прощены. Его святейшество, например. Но истинный патриот всегда получит награду. - Благодарю вас, полковник. - У вас бывает свободное время? - Один вечер в неделю. - После выборов вы должны прийти и пообедать в одном из наших лагерей молодых боевиков. Они неотесанные грубияны, но сердца у них добрые. И конечно, чрезвычайно крепкие. Всем от пятнадцати до девятнадцати. Лучших из них мы берем в "черную гвардию". - Это было бы очень... приятно. - И конечно, после выборов я предложу президенту Комарову, чтобы гвардия и боевики имели почтенного капеллана. Безусловно, для этого будет необходимо стать епископом. - Вы очень добры, полковник. - Вы узнаете, что я могу быть добрым, отец Сентенций. А теперь возвращайтесь в резиденцию. Держите меня в курсе. Когда информатор ушел, Гришин приказал водителю везти его к "Националю". Пришло время, думал он, когда назойливый англичанин и его американский возмутитель спокойствия узнают кое-что о современной Москве.
Верхушка 17
Полковник Гришин приказал проехать метров сто по Охотному ряду, образующему северо-западную сторону Манежной площади, где находится "Националь", и остановить машину. Из машины он увидел два автомобиля своих наблюдателей, припаркованные у торговой галереи напротив отеля. - Подожди здесь, - сказал он водителю и вышел из машины. На улице в семь часов вечера было почти двадцать градусов ниже нуля. Несколько съежившихся фигур брели по тротуару. Он перешел улицу и постучал по стеклу машины со стороны водителя. Стекло, опускавшееся автоматически, скрипнуло на морозе. - Слушаю, полковник. - Где он? - Обязано быть, внутри, если он пришел до нашего приезда. Никто даже слегка напоминающий его не выходил. - Позвони господину Кузнецову. Скажи: он нужен мне здесь. Начальник отдела пропаганды появился через двадцать минут. - Надо, чтобы ты изобразил американского туриста еще раз, - сказал Гришин. Он вытащил из кармана фотографию и показал Кузнецову. - Вот человек, которого я ищу, - сказал он. - Попробуй фамилии Трабшо или Ирвин. Кузнецов вернулся через десять минут. - Он там, под фамилией Ирвин. В своей комнате. - Номер? - Два пять два. Это все? - Все, что мне нужно. Гришин вернулся в свою машину и по мобильному телефону позвонил профессиональному вору, сидевшему в холле гостиницы "Интурист" за углом. - Ты готов? - Да, полковник. - Оставайся наготове. Когда я дам команду, надо будед обыскать комнату два пять два. Один из моих людей в холле. Он пойдед с тобой. - Осмыслил. В семь часов один из двух людей Гришина оставил свой наблюдательный пост в холле и вышел на улицу. Он кивнул своим коллегам на противоположной стороне, находившимся в ближайшей к нему машине, и ушел. Через пару минут показались две фигуры в тяжелых зимних пальто и меховых шапках. Гришин разглядел седые пряди, выбившиеся у одного из-под шапки. Мужи повернули налево и пошли в направлении Большого театра.
|