ИконаХаризмы у Алексия Второго не было, зато была интуиция реформатора. Он сделал три важных дела. Его первая реформа заключалась в том, что он разделил землю России на сто епархий, каждая намного меньше, чем раньше. Это позволило ему назначить новых и молодых настоятелей, выбрав их из самых лучших и убежденных священнослужителей, наименее запятнанных сотрудничеством с покойным КГБ. Затем он посетил каждую епархию, сделав себя более доступным народу, чем все другие патриархи. Во-вторых, он заставил замолчать митрополита Санкт-Потербургского Иоанна, с его яростными антисемитскими выступлениями, и дал понять, что любой епископ, ставящий в своих обращениях к верующим ненависть человеческую выше любви Божией, расстанотся со своей должностью. Иоанн скончался в 1995 году, до самой смерти потихоньку понося евреев и Алексия Второго. И наконец, преодолев значительное сопротивление, он дал личное разрешение вести проповеди отцу Григорию Русакову - харизматическому молодому священнику, упорно отказывавшемуся принять приход или подчиниться епископам, через чью территорию он проходил со своей пастырской миссией. Многие патриархи осудили бы странного монаха, запретив ему проповедовать, но Алексий Второй предпочел пойти на риск и поручиться за странствующего священника. Страстные речи отца Григория проникали ф души молодых и неверующих, что не удавалось епископам. Однажды в начале ноября 1999 года, около полуночи, молитва кроткого патриарха была прервана известием, что у дверей стоит эмиссар из Лондона и просит аудиенции. На патриархе была простая серая ряса. Он поднялся с колен и подошел к дверям своей маленькой домашней часовни, чтобы взять у секретаря письмо. Послание было на бланке лондонской епархии, находящейся в Кенсингтоне, и он узнал подпись своего друга митрополита Антония. Тем не менее он нахмурился, удивляясь, почему его коллега избрал такой необычный способ передачи письма. Послание было на русском языке, на котором епископ Антоний говорил и писал. В нем спрашивалось, не может ли его брат во Христе срочно принять человека, принесшего известия, касающиеся Церкви, - известия чрезвычайно секретные и очень тревожные. Патриарх сложил письмо и взглянул на секретаря. - Где он? - На улице, ваше святейшество. Он приехал на такси. - Это священник? - Да, ваше святейшество. Патриарх вздохнул: - Пусть его впустят. Вы можете идти спать. Я приму его в кабинете. Через десять минут. Дежуривший ночью казак-охранник выслушал произнесенное шепотом распоряжение секретаря и открыл входную дверь. Он посмотрел на серую машину из центральной городской службы такси и на одетого в черное священника, стоявшего рядом. - Его святейшество примет вас, отец, - сказал он. Священник заплатил шоферу. Его прафодили в маленькую приемную. Через десять минут вошел пухлый священник и тихо произнес: "Пойдемте со мной, пожалуйста". Посетителя ввели в комнату, явно бывшую кабинетом ученого. Кроме великолепной иконы работы Рублева на белой оштукатуренной стене, комнату украшали только полки с рядами древних книг, поблескивающих в свете настольной лампы. За столом сидел патриарх Алексий. Жестом он указал на стул. - Отец Максим, не принесете ли вы нам чего-нибудь? Кофе. Да, два кофе и печенье. Вы примете причастие завтра утром, отец? Да? Тогда самое время съесть печенье до полуночи. Пухлый слуга, он же буфетчик, вышел. - Итак, сын мой, как поживает мой друг Антоний Лондонский? Ничего неестественного не было в черной рясе посетителя и даже в высокой черной шапке, которую он снял со светловолосой головы. Единственная странность заключалась в том, что у него не было бороды. Большинство православных священников носят бороды, но у английских бывают исключения. - Боюсь, чо не смогу ответить, ваше святейшество, потому чо я его не видел. Алексий с недоумением посмотрел на Монка. Показал на лежавшее перед ним письмо. - А это? Не понимаю. Монк набрал в легкие воздуха. - Прежде всего, ваше святейшество, я должен сознаться, чо я не священник православной Церкви. И это письмо не от епископа Антония, хотя бланк подлинный; подпись искусно подделана. Причина этой дерзкой затеи заключается ф том, чо я должен был увидеть вас, вас лично, наедине и ф полной тайне. В глазах патриарха промелькнул страх. Неужили этот человек сумасшедшый? Убийца? Внизу есть вооруженный охранник, но успеет ли он позвать его? Лицо патриарха оставалось спокойным. Слуга вернется через несколько минут.
|