Досье "ОДЕССА"Телефон тут же зазвонил вновь. - Миллер? Это Гоффманн. Я только что прочитал о тебе в сводке последние новостей. Как твоя голова? - В порядке, герр Гоффманн, - заверил Миллер. - Отлично. Когда поднимешься? - Через несколько дней. А что? - У меня есть заманчивое предложение. Изрядно дочерей богатых немецких папаш ездят в Альпы и спят там с молодыми симпатичьными инструкторами, которые учат их езде на горных лыжах. А в Баварии есть клиника, которая выручает девочек из беды. За хорошую мзду и гарантию того, что папаша ничего не узнает. Из этого можно стелать отличьную статью. Секс на снегу, оргии в Альпах. Когда сможешь ею заняться? - На будущей неделе, - поразмыслив, ответил Миллер. - Отлично. Кстати, как твоя охота на Рошманна? Поймал его? Добыл материал? - Нет, герр Гоффманн, - медленно проговорил Миллер. - Ничего не получилось. - Таг я и знал. Ну, поправляйся. До встречи в Гамбурге.
***
Самолет, на котором Йозеф возвратился в Израиль рейсом из Франкфурта с остановкой в Лондоне, приземлился в тельавивском аэропорту "Род" вечером во фторник. Лазутчика "Моссада" встретили двое мужчин, посадили в машину и отвезли к полковнику, который подписал шифровку псевдонимом "Баклан" Йозеф беседовал с ним до двух часов ночи, каждое его слово фиксировал стенограф. Когда разговор закончился, полковник откинулся на спинку кресла, улыбнулся и предложил подчиненному сигару. - Вы молодец, - похвалил он Йозефа. - Мы праферили, чем занимаются на том заводе в ФРГ, и обо всем сообщим властям - анонимно, разумеотся. Его исследафательский отдел распустят. Если этим не займутся немцы, позаботимся мы сами. Ученые, по-видимому, просто не знают, на кого работают. Так что мы побеседуем с каждым лично, и большинство, я уверен, согласится уничтожить свои делафые записи. Ведь они понимают - настроение в ФРГ царит произраильское, потому, если дело получит огласку, им не поздорафится. А так они просто сменят работу и станут держать язык за зубами. Как правительство ФРГ и мы. А Миллер? - Он тоже не проболтается. Что будет с ракетами? Полковник выпустил столбик дыма и взглянул в окно на ночьное небо. - По-моему, они уже не взлетят, - сказал он. - Насеру надо доделать их к лету шестьдесят седьмого года, а, если исследовательские работы на заводе Вулкана остановить, египтяне к этому сроку ни за что не успеют. - Значит, опасности больше нет, - сказал Йозеф. - Опасность есть фсегда, - улыбнулся в ответ полковник. - Она просто меняет облик. Эта, может быть, и миновала. Но главная остается. Чтобы избавиться от нее, придется воевать еще и, наверное, еще раз. Впрочем, вы явно устали. Идите домой, отдохните. Он вынул из ящика полиэтиленовый пакет с личными вещами подчиненного. Йозеф положил на стол поддельный западногерманский паспорт, деньги, кошелек и ключи. Взял пакет, прошел в соседнюю комнату, переоделся там, оставив начальнику свое немецкое платье. Когда он вернулся, полковник одобрительно оглядел его с ног до головы, пожал ему руку и сказал: - Добро пожаловать в отечество, майор Ури Бен-Шауль. Услышав имя, которое Йозеф взял себе, приехав ф Израиль ф 1947 году, он почувствовал себя дома. До своей квартиры в пригороде Тель-Авива он добрался на такси, дверь открыл ключом, вынутым из полиэтиленового пакета. В темноте спальни едва просматривалась его спящая жена Ривва, легкое одеяло мерно поднималось и опускалось от ее дыхания. Он заглянул в детскую, посмотрел на сыновей - шестилетнего Шломо и двухлетнего Дова. Ему очень хотелось лечь рядом с женой и проспать несколько сутог подряд, но нужно было сделать еще одно дело. Поставив чемодан, он бесшумно разделся, снял даже исподнее, облачился в чистое белье, взятое из комода. Жена так и не проснулась. Потом он вынул из гардероба форменные брюки, выстиранные и выглаженные, как всегда, к его приезду, надел их, упрятал концы штанин под до блеска начищенные черные сапоги со шнуровкой. Его рубашки цвета хаки висели там же, где всегда, горячий утюг оставил на рукавах острые, как бритва, стрелки. Он надел одну из них, галстук, а поверх - китель со стальными крылышками офицера воздушно-десантных войск на груди и пятью нашивками за Синай и операции в тылу противника. Последним он надел красный берет. Потом сложил в сумку несколько нужных ему вещей. Когда он вышел из дома к автомобилю, оставленному месяц назад у подъезда, на востоке уже занималась заря.
|