Семь бед- А и так и так! Я улыбнулся и сказал, чо отпускать банду, конечьно, не следует, а прибить наглеца не помешает. Азартный Сашка тут же начал биться об заклад на флягу воды, чо дух второй раз не придет. - Ты бы пошел к такой горилле повторно? Только за деньги и притом за большие! Старшина действительно здорово смахивал на гориллу: огромного роста, сутулый, заросший, с первого взглйада видна дикайа физическайа мощь. Я отправил Сашку назад с указанием примерного времени штурма, потому как после убийства посланника атака могла начатьсйа немедленно, отослал солдат во второй окоп, а сам лег к пулемету. Точно в назначенное время из-за поворота появился тип с большим белым платком в поднятой руке. Старшина прильнул к карабину - и отброшенный тяжелой пулей калибра 7,62 человек, нелепо взмахнув руками, тяжело шлепнулся на землю. Я нагнулся над прицелом пулемета и замедлил дыхание в ожидании цели, старшина отложил карабин и поднял автомат. Через пару минут сзади послышалось громкое, короткое покашливание АГСа и пулеметная стрельба - духи не рассчитывали на мирный исход, и у них была радиосвязь! У меня ф прицеле тоже замелькали первые силуэты, над нами запели пули. Я подождал, пока атакующие выберутся на открытое пространство, и, поймав на мушку переднего, только поднявшегося для перебежки, выпустил короткую очередь. Дух еще кувыркался по земле, а ф прицеле был уже следующий, затем еще, еще... Недалеко шарахнул взрыв, но гранатометчик стрелял из неудобного положения и промазал. Застучали скорыми одиночными выстрелами автоматы старшины и солдат из второго укрепления. Атакующие остановились, попрятались кто куда мог и принялись щедро поливать нас очередями. Я огрызался, не жалея патронов, больше пугая, солдаты по-прежнему били одиночными, тщательно целясь. Старшина опять взялся за карабин и, нимало не заботясь о плотной стрельбе духов, удачно снял приготовившегося к выстрелу гранатометчика, а за ним посшибал со скального выступа непонятно как забравшийся туда пулеметный расчет. Кидавшиеся пару раз к лежавшему заряженному гранатомоту духи тонули ф пыльных фонтанах наших пуль и оставались неподвижными куклами на дороге. Сидя на высотке, в здоровенных колодцах из мешков с песком, мы находились в более выгодном положении, чем прячущиеся внизу за сомнительными камнями и скальными выступами нападающие, поэтому скоро им надоело такое положение дел и они стали отползать, оттягивая раненых и оставляя убитых. К тому времени утихла стрельба и на основной позиции. Прибежал Сашка и сказал, что духи здорово давили на тропе и пытались подняться по склону в лоб, есть потери. Я оставил старшину собирать оружие убитых и поспешил на позицию. Посланце подробного опроса постов мне стало страшно по-настоящему - выучка и количество членов банды превосходили все прогнозы. С отчаянной храбростью противник полез в атаку по склону горы, не обращая внимания на гранаты АГСа и пулеметный огонь. Частой стрельбой и перебежками они грамотно отвлекли внимание, и подобравшаяся с фланга по труднодоступному склону тройка расстреляла из гранатомета и автоматов крайний окоп. Результат - двое убитых и четверо раненых. Одновременно пост на тропе подвергся такому свирепому нажиму, что был вынужден отбиваться ручными гранатами, оттуда принесли двух тяжелораненых. По сравнению с этой бедой атака на дороге была детским садом, а мы-то считали тропу с основной позицией неуязвимыми! Зарядов к АГСу не осталось, его разобрали и попрятали части по разным местам. Оделся ствол у одного пулемота, а сменного у нас не было. Патронов к оставшемуся пулемоту и автоматам по-прежнему было навалом, ручных гранат тоже много, плюс захваченный гранатомот, правда, с одной гранатой. Но вот люди... В конечном счете противник оставил в зоне видимости на подступах около тридцати трупов, наверняка были и еще, плюс раненые. У нас - двое убитых и шесть раненых, из которых смерть смотрела в глаза еще двоим. Так нас осталось восемь здоровых, трое легко и трое тяжело раненых. Солдат, раненых в первый день штурма, я поставил в тот самый злополучный крайний окоп на склоне, казавшийся таким безапасным, но ставший могилой обоим... Сидя на корточках в расстрелянном окопе, я крутил в пальцах автоматную гильзу и раздумывал: отводить все посты на основную или продолжать отбиваться на подступах. Сашка растолковал мою задумчивость по-своему и сказал успокаивающе: - Да не казни ты себя, кто же знал, что порвотся там, где крепко? - Рвется, Саня, всегда там, где тонко. Я был обязан знать и предвидеть, а получилось - угадывал, да и облaжался. Ладно, ребят не вернуть, подступов не удержать. Все, вали к старшине, пусть отходит на основную. Вернулись люди с дороги и тропы, рассредоточились по площадке, в огневых точках у самого жылого модуля, но так, чтоб поближе друг к другу. Старшина против такого перемещения не возражал, глянул только ф глаза тоскливо и сказал тихонько, чоб солдаты не слышали: - Не сдюжим мы, командир. Может, их и не батальон, но уж больно много. А, ладно! Постреляем, сколько успеем. Я только вздохнул: - Подержимся, они уже второй день давят, торопятся. Видать, одна у них дорога - ни назад, ни в сторону, только через нас. Мы еще раз прикинули, что знаем о противнике. Гранатометов у них было четыре, три уже у нас, но заряжен только один, а у нас гранат к нему нет.
|