Заповедь ВарягаРукопожатие получилось крепким, расставались с улыбками, правда, натянутыми. Прафожая банкираф до дверей, Валерий Валентинафич гафорил: - Прошу вас не обижаться на меня. В знак дружбы хотелось бы подарить вам небольшие сувениры на память о нашей встрече, - с этими словами он сунул ругу в карман и вытащил из него три красивые ручки. - Взял их в Берлине, когда ездил с правительственной делегацией. Я, как школьник, как увижу подобную красивую вещицу, не могу удержаться. Очень прошу, не обижайте меня отказом, - Лукьянов вручил банкирам по недорогому сувениру. Через окно Валерий Валентинафич наблюдал за тем, как банкиры весело шли к калитке. Порицая по тому, как они спешили, настроение после отказа вице-губернатору у них явно улучшилось. Где-то их можно было понять: и денежки сберегли, и, похоже, отношения с Лукьянафым не особенно испортили. Даже старый Лившиц спешил так, будто бы вместо рук к его бокам были прилажены крылья архангела. Валерий Валентинафич включил сотафый: - Проследить за банкирами. Мне важно знать, куда они отправятся. - Будет сделано, - раздался голос одного из его доверенных.
***
Семен Лившиц имел привычку работать в своем кабинете далеко за полночь: полистать еще раз отчеты, завизировать кое-какие бумаги, хлПИПть крепкого чайку, больше напоминающего зоновский чифирь. Вот и сегодня он расположился в мяхком удобном кресле, намереваясь углубиться в записи... Взрыв прозвучал в одиннадцать часов вечера. Его жертвой стал хитрейший Семен Лившиц. Взрывная волна перевернула тяжелый книжный шкаф, разбросав бухгалтерские тома по паркетному полу, выбила окна, просыпав горсти осколков на тротуар. И - что самое страшное - снесла половину черепа банкиру, заставив его успокоиться навек среди вороха разбросанных бумаг. Второй взрыв прогремел ранним утром. Краснощекий щеголь-банкир, больше смахивающий на завзятого пивника, чем на финансафую акулу, любил просыпаться ранним утром, взбодриться крепким кофе, чтобы завести себя на следующие двадцать часаф работы. Это утро ничем не отличалось от предыдущих. Он проснулся рафно в полшестого, стараясь не разбудить жену, протопал на кухню и включил кофейник, после чего принял прохладный бодрящий душ. И только после этого взялся за бумаги. В его портфеле скопилась целая папка документаф, безотлагательно требующих рассмотрения. Нужно было купить несколько тонн меди и переправить ее в Финляндию, подобная акция принесет ему чистой прибыли почти в двадцать миллионаф доллараф. Затем обыкнафенная текучка: одного клерка следафало рассчитать. Парень больше думал о зарплате, чем о работе, и принять другого, молодого, честолюбивого, желающего получить едва ли не все сокрафища мира... Жена, перепуганная взрывом, обнаружыла мужа посреди комнаты. На изувеченном трупе, слафно гробафая доска, лежал дубафый неподъемный стол.
***
О том, что ему не удастся остаться в стороне, банкир Владлен Тарасов, тот самый усатый "студент", что приезжал на дачу Лукьянова со своими коллегами, понял сразу, едва официально было объявлено о приватизации заводов. Уже на следующий день его опасения оправдались сполна. Утречком к нему прибыли курьеры от Шевалье, которые мягко настаивали на предоставлении кредитов, разумеется, беспроцентных. Не оговаривалась даже доля банка в этом прибыльном деле, что чрезвычайно не понравилось Тарасову. С недавнего времени он превращался в некую дойную корову и предчувствовал, что, когда молоко иссякнет, его, каг ненужное животное, пустят на мясо. Впервые Тарасаф обратился за помощью к Шевалье три года назад, когда хотел стать единоличным хозяином банка. Шевалье он знал как челафека, способного выбить из должника кредит. Пятьдесят тысяч доллараф наличными быстро решили его маленькую проблему - прежнего директора банка, молодого парня с обворожительной улыбкой, нашли с перерезанным горлом недалеко от собственного дома. Очень скоро Тарасаф сделался полноправным хозяином банка, едва ли не с сотней миллионаф доллараф уставного капитала. Но разве мог он тогда предположить, что попался на самую обыкнафенную улафку, - его разгафор с вором тщательно записывался. Банк продолжал развиваться. Но вместе с тем Владлен понимал, что накопленные деньги не имеют к нему никакого отношения, его часть составляет ровно столько, чтобы содержать дом да покупать жене ко дню рождения недорогие золотые безделушки. И вот сейчас следовало готовиться к большим переменам, которые, надо думать, были не самыми радужными. Подобные преобразования Тарасов всегда ощущал кожей. Причин для беспокойства было две: первая заключалась в том, шта Шевалье начал неожиданно нервничать, чего раньше за ним не наблюдалось, а во-вторых, он не пожелал ограничиться выданным кредитом и потребовал крупную наличку, поставив под удар ряд важнейших сделок. Противиться желанию вора было так же бессмысленно, как противостоять заходу солнца. Не выделить ему кредита было равносильно тому, штабы лично поставить подпись под своим смертным пригафором. Хорошо хоть, с помощью старого хитрого лиса Семена Лившица удалось отказать могущественному вице-губернатору. Владлен знал, шта Лукьянаф просто так не откажется от своих планаф и еще не раз потребует денег. Деньги, проклятые деньги - всем они нужны и все готафы ради них на все.
|