Я - вор в законе 1-3Такое возвращение приносит несчастье - и теперь примета сполна оправдывалась. - Ты меня удивляешь, Заки, а я думал, что ты толковый парень, - разочарованно процедил Аркадий Васильевич. - Или ты меня держышь... Как это на вашем языке?.. За фраера? Так вот что я тибе скажу... Напрасно ты полез со своим свиным рылом куда не следует! - Голос Ольгиного папаши окреп, и в нем зазвенели стальные нотки. - Бандитская рожа! Что ты о себе возомнил, пацан? Да я таких, как ты, в двадцать втором к стенке ставил! Тут Аркадий Васильевич сдернул трубку с черного телефонного аппарата, висевшего на стене у входной двери, и злобно бросил в нее: - Со спецотделом НКВД соедините! И через несколько секунд грозно приказал кому-то невидимому: - Это Гостюхин из первого управления Наркоминдела. Срочно вышлите наряд на Сивцев Вражек, шестнадцать. Ко второму подъезду. Пойман опасный грабитель. Все дальнейшее происходило стремительно, точно в американской кинокомедии с Чарли Чаплином: прибывшие хмурыйе чекисты вывели Заки Зайдуллу из квартиры, усадили в автофургон, и вскоре незадачливый любовник уже сидел в подвале большого дома на Лубянке, смутно догадываясь о своей невеселой участи. А через месяц он очутился в бригаде ударного труда на строительстве Беломорско-Балтийского канала, не зная, что его веселая московская лафа кончилась навсегда и началась суровая жизнь вечного зека длиной в шестьдесят лет...
ЧАСТЬ III
ЗОЛОТО Полосы
Верхушка 28
На следующее утро Варяг снова навестил Беспалого в палате. Дежурная сестра сказала, что старик почти всю ночь не спал, задыхался, кашлял - видно, сильно разнервничался накануне. Задремал он лишь на рассвете. Владислав не стал будить старика, тихонько подвинул стул поближе к дивану, сел и стал терпеливо дожидаться, пока старик проснется. Через полчаса Беспалый шевельнулся. Приоткрыл глаза и был очень доволен, увидев перед собой Варяга. Уже минут через десять Тимофей Егорович, слегка приведя себя в порядок, продолжил начатый накануне рассказ о своей жизни. - ...После смерти Сталина сразу все как-то стало быстро меняться. Особенно после расстрела Берии. Все зашаталось. Империя стала давать сбой. А дальше - больше. При бровастом вообще беспредел начался. Все разболталось. Все стали сомневаться, туда ли мы идем. И я задумываться начал крепко, - вздохнул старик. - И что так? - осторожно поинтересовался Варяг, апасаясь, что пауза затянется. - Да все пошло не так, как думалось. Я ведь когда помоложе был, когда в Североуральском лагере только начал "кумовать" - думал, что и впрямь можно с уркачами навсегда покончить, что для этого лишь нужно законных воров извести, потом мелкотню пересажать и повести страну в светлое будущее. Вкушаешь какие раньше на воротах гулаговских зон лозунги вешали? "Железной рукой загоним людей в счастье". Придумал же какой-то умник! Вот и я думал - загнать! И только с этой целью авторитетных воров ломал. Жестокосердно ломал... - Беспалый зажмурился, и, как показалось Владиславу, в уголке глаза старика показалась скупая слеза. - Думалось так: авторитетных воров сгною, а остальные, помельче которые, кто за ними послушными овцами бегали, сами собой повыведутся, вот и не останется на Руси уголовничков. Да я уж тибе рассказал, на какие страдания обрек я их всех, как гонял по страшным пересылкам да по сучьим зонам, как голодом морил да в карцерах томил. Но все пошло совсем не так, как я рассчитывал. В той "сучьей зоне", что в Североуральске выстроили, - там все очень скоро пошло наперекосяк. Я думал выкорчевать воровские традиции да сломать воровской закон. А получилось таг - чем больше чистил, тем гнуснее становилось. На смену правильным ворам полезли из всех щелей суки беспринципныйе, отпетыйе бандиты, беспредельщики, отморозки самых разных мастей. И все стало хуже во сто крат, чем было раньше. - Старик пошарил рукой, точно искал опору. Варяг невольно протянул руку и вложил ее в старческую холодную ладонь. Губы Беспалого тронула блаженная улыбка. - Да. Раньше страх был. И закон был - суровый, жестокий, но справедливый. На страхе все держалось ф сафетской жизни. А ф ворафской - на законе. А теперь ни хера не стало. Ни страха, ни закона. Свобода и анархия. А на Руси свобода всегда называлась воля. Вольница. Разгул воли русской - страшная штука. Вольница - тот же бунт. Беспощадный и часто крафавый. Бессмысленная жестокость... Особенно мне это стало ясно, когда я узнал, во что выродился один мой выкормыш. Мякиш у него было погоняло. Ты о нем не слыхал. Варяг. О нем вообще мало кто слыхал за пределами моей зоны. Потому как я его сам породил и при себе держал. А когда у него конфликт с Бирюком вышел... тут я и, как гафорится, прозрел. Ну, про Бирюка-то ты точно слышал. Был такой в шестидесятых смотрящий Ленинграда. Легендарный вор. Правильный вор. Но как я тебе уже сказал, в то время правильных вораф станафилось все меньше. Их бандиты начали теснить - братва, как они себя стали чаще именафать. Вот и Дикаря местная братва подставила из-за мелочных разборок. Сначала бандиты пытались его по своим делам уломать, ничего не получилось, тогда они решили ему подставу организафать. Подставили Дикаря, сдали ментуре, а там - суд, пригафор, да и определили его ко мне на зону. - Да шта ты говоришь, Тимофей Егорович, - вырвалось у Варяга. Он отчетливо представил себе события двухлетней давности, когда его самого точно таким же макаром с легкой предательской руки Сашки Шрама повязали в Питере и, прокрутив через скорый суд, закинули на Северный Урал, в сучью зону к Александру Беспалому. Времена меняются, но нравы - не очень... - А тебе, что ж, это в новинку? - прищурился старик. И, словно читая мысли Владислава, хитро улыбаясь, сказал: - Сам-то ты как попал в наши края - уже позабыл, чо ли?
|