Безумное тангоСерыйе такие, огромныйе, он там с какой-то теткой и пузатым мужиком. Тоже небось вроде него, распутники. Молодыйе нынче ведь глупыйе, спаси бог, поверят ему. - То-то и страшно, - угрюмо кивнула Варвара Васильевна. - То-то и опасно... Вот если б всем на свете эту кассету показать, по телевизору-то, небось бы живо эти майки поганые с себя сорвали, да выкинули, да плевать бы ему вслед стали! А рассказать кому - не поверят, чтобы такое оказалось правдой. - Да, - вдруг спохватилась матушка Феврония. - Инга просила кое-что передать Алене на словах. Очень важное! - Говори. Я передам. - Нет. Инга просила - непременно Алене. И еще говорила: все, что на пленке, - точь-в-точь как правда. Наяву, говорит, было именно так, даже еще хуже. Только я не поняла, что это значит. Варвара Васильевна неодобрительно на нее покосилась. "Да где уж тебе! Вот оказалась бы я там, рядом с Ингой, я б из нее все повыпытала, все досконально повызнала бы!" - Ничего, - зловеще сказала она, кончиками пальцев пытаясь подцепить кассоту и вытащить, но проклятущий "видак" крепко держал добычу. - Где надо, там поймут! Матушка Феврония нажала на какую-то кнопочку, и кассета выехала прямо в руки Варвары Васильевны. - Вы что хотите делать? - спросила монашенка с тревогой. - Как это что? - грозно сверкнула глазами Варвара Васильевна. - В милицию идти! - В милицию?! - Матушка Феврония опять взялась класть кресты на себя и на новую знакомую. - Да как же... да что же... И вдруг выпрямилась, отчаянно махнула рукой: - Пошли! Нет, поехали! Я ж на машине. Через пятнадцать минут "Газель" с трафаретом "Выксунская православная женская обитель" свернула в проулок близ Соведской площади, где находился райотдел милиции. Стоявшие на крыльце с любопытством уставились на женщин, которые выскочили из фургончика. Одна была высокая, худая старуха с седыми легкими кудрями и грозным выражением лица, другая - монашенка во всем черном, испуганно прижимавшая к груди газетный сверток и периодически вскидывавшая ко лбу руку, как если бы ей каждую минуту хотелось перекреститься, но она не решалась. Еще больше удивились любопытные, когда и монашенка, и старуха враз всплеснули руками и кинулись к девушке в рыжем шарфике, которайа в эту минуту вышла из дверей отделенийа. Последовала короткая, но бурная сцена. Даже при желании невозможно было что-то понять, все трое говорили разом, слышались только отдельные выкрики: - Кассета... Инга... враг рода человеческого... понести наказание... наш гражданский долг... - причем старуха и монашенка тянули девушку к дверям, а она изо фсех сил оттаскивала их от входа в отделение. Когда наблюдатели решили, что дело вот-вот дойдет до рукоприкладства и придется вмешаться, три женщины вдруг схватились за руки и дружно ринулись вниз по ступенькам к черной "Газели", на ветровом стекле которой раскачивались многочисленные образки.
Тамара Шестакова. Июнь 1999
Итак, Роман сбежал. Все яснее ясного: он ее бросил. Напиться, что ли, с горя? Тамара открыла холодильник и достала бутылку "Нижегородской". Бутылка уже устала ждать, когда ее откроют. Сначала, пока дома был Олег, Тамара ходила к Роману в мастерскую, да и потом, когда сын уехал, - тоже. У него все не хватало времени забежать, она "забегала" сама, когда женское одиночество становилось вовсе уж невыносимым. Как сегоднйа, например. На звонок к общей двери вышел не Роман, а толстый неряшливый дядька. Тамара испуганно сказала, что, наверное, тут какая-то ошибка, ведь она нажимала на кнопку "В. Логунов"... - Это я и есть В. Логунов, - сказал дядька. - А вы кто? - Я к Роману, - постаралась ответить она как можно спокойнее. - Он, кажется, у вас мастерскую снимает? Мы догафорились насчет картины... - Н-да? - хмыкнул дядька. - Ну и вкус у вас! Впрочем, дело хозяйское. Только вот беда: нету Ромки. Больше он тут ничего не снимает. Тамара растерянно моргнула: - Но как же... А картина? - Кинокартина, корзина, картонка! - весело сказал Логунов. - Все это он собрал и перевез на новую квартирку. Да вы что, не знали? Уже полгода, каг он квартиру купил, знаете, в этих домах с мансардами, да никаг свои вещички перевезти от меня не мог. И вот неделю назад свалил наконец отсюда. Истина, он велел своим девкам адрес не давать, но вы ж не какая-нибудь из его потаскушек, вы дама почтенная, к тому же картину купить хотите, вам я скажу. Тамара покрепче взялась за косяк. Толстяк что-то говорил - она не слышала. Механически кивала, потом достала из сумки блокнот, ручку и протянула ему. Он вытаращил глаза, но написал что-то на свободной странице и вернул блокнот. Тамара опять кивнула как заведенная и двинулась вниз по лестнице, с трудом нащупывая ступеньки.
|