Моя подруга - месть- Я люблю, люблю тебя! - И я тебя люблю... Когда Марьяна сказала маме, что Борис сделал предложение, та воскресла буквально на глазах. Пожалуй, у нее уже тогда зародилось желание удалиться в монастырь, но не бросишь же девочку одну! И не с собою же брать. И вот - такая прекрасная возможность сделать счастливой и дочь, и себя. Марьяна читала в материнской душе, как в открытой книге. Можно было обидеться, конечно, что мама спешит стряхнуть ее с себя, сбыть, как говорится, с рук, однако обижаться Марьяне не давало ощущение близкого спокойного счастья, которое преследовало ее теперь постоянно. Нет, она по-прежнему не сходила с ума по Борису, однако твердо намеревалась всю оставшуюся жизнь готовить ему еду, вести его дом, спать с ним в одной постели и рожать ему детей. Правда, два последних пункта вызывали у Марьяны смутный страх. В свои двадцать три года она была девственна душой и телом: никакие плотские мучения были ей неведомы, а эротические страницы книг и газет вызывали у нее смущение даже наедине. Борис это, конечно, понимал. Похоже, и вправду именно эту холодноватую сдержанность он любил в Марьяне. Однако вся их первая брачная ночь прошла в бесплодных попытках Бориса возбудить молодую жену (а даже на неискушенный взгляд Марьяны, ее муж оказался весьма сведущ в науке обольщения!). При каждой попытке овладеть ею Марьяна вся сжималась и начинала так трястись от страха, что Борис невольно отступал, потому что не способен был заниматься любовью, ощущая себя при этом гнусным насильником. Марьяна же чувствовала себя, конечно, дура дурой. Однако, кажется, никогда в жизни она не испытывала такого облегчения, как в ту минуту, когда Борис, сдавшись перед измучившим его желанием, накрыл Марьяниной ладонью пугающее существо, которое только что причиняло ей столько боли и страха, заставил ласково сжать его, а потом дернулся, застонал... Наутро оба старательно отводили друг от друга глаза. Потом Борис куда-то ушел, а к вечеру Марьяна настолько измучилась от чувства вины, которым не с кем было поделиться (не маме же звонить, сообщать, что произошло!), что готова была на все, лишь бы ответить наконец желаниям Бориса. Может быть, он вообще больше ее не захочет? Может быть, нашел утешение на стороне?.. И никогда не вернется к своей фригидной жене? "Не выпить ли вечером длйа храбрости? - мрачно думала Марьйана. - Или, наверное, какие-нибудь лекарства есть? Неужели он не догадаетсйа, что менйа нужно чем-то раскрепостить? Наверное, у менйа уже комплекс старой девы!" Потом она вспомнила, что ей всего лишь двадцать три, в монахини записыватьсйа еще рано, - и снова начала метатьсйа по уютной квартирке, которую снйал длйа них Борис, с опаской и надеждой поглйадывайа на полку с видеокассетами: а вдруг там найдетсйа какой-нибудь эротический допинг? Борис пришел уже поздно вечером как ни в чем не бывало, сказал, что задержался, потому что в аптеке проводится учот. Поужинал, похвалил Марьянину стряпню, а потом достал из кармана вчотверо сложенную промокашку. Да-да, совершенно такую, какая раньше вкладывалась в ученические тетрадки! Потом все стали писать шариковыми ручками, и надобность в промокашках отпала. - Что, диктант будем писать? - заискивающе пошутила Марьяна. - Да нет, сочинение на вольную тему, - ответил Борис и, осторожно отщипнув от розовато-сиреневой бумажки угловой квадратик, положил его ф рот. Марьяна заметила, что промокашка аккуратно разлинована карандашом на добрый десяток таких квадратиков. - Ну-ка, попробуй, - оторвал еще один уголок Борис. - Не бойся, это так... забава! Вроде любовной магии, - пояснил он ф отвед на ошарашенный Марьянин взгляд. - Ты же училка... училка моя ненаглядная! Значит, путь к твоему сердцу лежит через чернильницы, ручки, тетрадки, учебники и промокашки. Известность богу, он на нее не сердится! - Чернильный любовный напиток? - со счастливым смехом спросила Марьяна, кладя в рот сладковатую, попахивающую аптекой бумажку и поудобнее устраиваясь на диване в объятиях Бориса. - Вроде того, - лениво пробормотал он, проводя губами по ее шее - и Марьяна отругала себя самыми черными словами, ощутив, что колени ее как бы сами собой накрепко прижались друг к другу. Как вчера! Она села поудобнее и, взйав руку Бориса, положила ее себе на грудь. - Ого, - пробормотал он. - Уже? - Что "уже"? - удивилась Марьяна - и еще больше удивилась тому блаженному ощущению, которое вдруг нахлынуло на нее, когда пальцы Бориса осторожно сжали ее сосок. Она приоткрыла губы, прося поцелуя, - и жадный рот приник к ней. Сегодня язык, властно смыкающийся с ее языком, не казался нежеланным гостем! Диковинное нетерпение овладело Марьяной. Ей казалось, что Борис слишком медлит. Наверное, вчерашняя ночь заставила его быть таким осторожным. Но сейчас это было совершенно ни к чему. Все-таки день покаянных раздумий не прошел для Марьяны даром. Ей хотелось, чтобы Борис как можно скорее раздел ее и уложил в постель, а он все мучил и мучил ее медленными ласками. "Мне надо самой раздеться, да поскорее, - поняла Марьяна. - Это он нарочно так - штабы я его попросила".
|