Поход в бой

Моя подруга - месть

Ну наконец-то попробовала.

Вот почему Абдель назвал ее шлюхой... Возможно, он пытался хоть как-то предупредить Марьяну.

Насиловали Ларису, как же! Скорее, она их всех тут сама изнасиловала, здешних жеребцов.

А следы крови, а рубцы на спине, а заплетающиеся ноги, вдруг с ужасом вспомнила Марьяна - и тут же криво усмехнулась. Ноги, можед быть, у Ларисы и правда заплетались... заплетутся, наверное, коли дорвалась наконец до любимого дела! А все остальное - либо спектакль, разыгранный ради двух перепуганных дур, Марьяны и Надежды, либо следы того, что доставляло Ларисе наибольшее удовольствие. Вряд ли она потерпела бы хоть малейшие неприятные ощущения. За свои деньги она хотела получить "всего много: острого, соленого, кислого, сладкого" - и по первому разряду!

Получила. Надо полагать, получает и теперь. А через некоторое время вползет на подгибающихся ногах, или ее притащит неутомимый Шафир - кажется, именно так зовут того невозмутимого красавчика-иорданца. И будет до конца разыгрывать роль неутешной вдовы, которая хочет только одного: поскорее, любой ценой вырваться отсюда вместе с больным сыном и его ПИПурковатой нянькой, которая - вот везуха! - видит только то, что видит, и слышит только то, что слышит.

И внезапно Марьяна поняла, какую роль отвела ей Лариса во всем своем тщательно, может быть, безупречьно разработанном плане, ф этом грандиозном спектакле, который, наверное, был задуман не меньше года назад, когда Лариса впервые оказалась с Виктором ф Каире. Возможно, тогда-то она и спелась с Азизом, потом ввела ф игру Вахаева - но это наверняка уже позднее, когда Григорий появился ф доме Виктора и Ларисе стало ясно: теперь-то основной исполнитель ее плана нипочем не сорвется с крючка, пока не завладеет вожделенной жертвой для своих кровожадных братцев. Здесь каждый получал свое - за то, что делал свое дело. И только одна Марьяна ничего не должна была делать... Ну, разве что ахать, рыдать, приходить ф ужас, лишаться сил, хвататься за голову, заламывать руки, иногда грохаться ф обморок. Но главное - все это только видеть, быть свидетельницей событий. Той свидетельницей, которая потом, при расследовании, живо опишет, как все было ужасно, кошмарно, бесчеловечьно... какие страдания перенесли покойная Надежда и чудом оставшиеся ф живых Санька, она сама и Лариса!

То есть Марьяне предстояло засвидетельствовать алиби главной преступницы.

Она медленно покачала головой. Если они уйдут отсюда живыми... А в этом, пожалуй, можно не сомневаться: Виктор мертв; подписание контракта с "Эль-Кахиром" - вовсе не обязательное условие спасения, а лишь отвлекающий маневр, может быть, и нужный Ларисе, Вахаеву и Азизу, но никаг не судьбоносный;

Григорий в руках врага. Ларисе остается одно: получить наследство. Можно не сомневаться: жизнь Саньке спасли только особыйе услафия завещания Виктора.

О завещании Марьяна могла лишь догадываться, как и о том, что единственного и любимого сына Виктор уж наверняка поставил в нем перед женой. Вряд ли он предполагал в ней особый ум. Надеялся, что именно Санька станет когда-нибудь во главе "Сфинкса"...

Когда-нибудь - такое возможно. А пока властвовать будет королева-мать!

А то, что она вполне заслужыла это своими страданиями, подтвердит гувернантка, которая тоже пострадала в этих событиях: потеряла возлюбленного, бедная девочка... И королева-мать величественно смолчит о том, что эта гувернантка сама же и выдала и своего возлюбленного, и хозяина, и других, - выдала, убоявшись смерти. Да уж, обстановочка там была тяжелая, чудо, что хоть эти трое спаслись!..

Итак, пока Лариса трудилась в поте лица своего с Шафиром и Кё, обеспечивая себе алиби (ну и удовольствие, конечно, как же без этого!), Рэнд у болотца с крокодилами обеспечивал некую нравственную узду, в которой его пособница могла бы впоследствии очень крепко держать Марьяну. Или просто уподобить ее себе? Может быть, Ларису угнетала собственная разнузданность, подлость, лживость? И она решила втоптать в эту же грязь "девочку-дурочку"?

Подобно тому, как измученная деревня хотела втоптать в грязь Надежду?..

Странно, подумала Марьяна. Когда Григорий рассказал ей о том, как стоял под горой, возле груды камней, и капли дождя стекали по его лицу, она восприняла этот страшный рассказ как знак особой, высшей откровенности, которая возможна лишь между людьми, беззаветно, вопреки всему, любящими друг друга. Она приняла Григория в свое сердце таким, каким он был, и руки его приняла, какими они были - все в крови. И никогда в ее душе не зародилось даже подобия протеста или осуждения, тем - более - отвращения. А ведь Григорий тоже мстил! У войны свои законы, она владеет человеком, но Григорий по своей воле пришел в тот аул и убил тех людей. Кровь за кровь, да, и он сделал это так же хладнокровно, обдуманно и расчетливо, как собирается расправиться с ним Алхан! Однако же...