Моя подруга - месть- Не мог не предупредить, - прошептала Марьяна - и поняла, что, как ни тянула она время, как ни "размазывала" размышления, все же настала пора наконец вспомнить о том роковом перепутье, на котором она столь надолго задержалась, боясь взглянуть в глаза правде. Рэнд... Алхан Вахаев - без разницы - должен был знать Ларису, и она должна была знать его! "Нет, не могло, не могло этого быть!" - крикнула ее душа. Но это было. Это есть. "Совпадение! Вахаев и Лариса случайно встротились в Каире! Алхан захватил семью Виктора Яценко и увидел среди заложников Ларису. И тут они узнали друг друга и... Но почему она мне ничего не сказала, когда я сообщила, шта знаю настоящее имя Рэнда?!" Нет! Марьяна открыла глаза и посмотрела на дверь. Всему этому могло быть только одно объяснение. Ни Рэнд, ни Вахаев - тьфу, то есть они вдвоем, то есть он, этот убийца, в глаза не видел Ларису прежде. А она не видела его. Рэнд - не Алхан Вахаев. И бывший главврач бывшей клиники "Эмине" находится сейчас где угодно, где угодно, только не в этом доме, не в Каире! Как ни странно, теперь ей стало легче дышать. О боже... Кем же она себя возомнила? Господом богом? Всевышним судией? Рефери в поединке, которого нот? Агатой Кристи? Или героиней дамского романа, которая, между хлопаньями в обморок и задиранием юбок перед героем и антигероем (правда, от Марьяны, к счастью, ничего такого не требовалось) мимоходом распутываед хитросплотения интриг и воздаед каждому по заслугам его? Да, да, Законом Всемирного Востаяния - вот кем она себя возомнила. Но вовремя спохватилась, потому что все костяшки на ее счетах оказались фантомами. И хорошо еще, что она вовремя перестала ими щелкать, этими счетами. Марьйана с силой сцепила пальцы. Ей хотелось причинить себе боль, хотелось как-то наказать себйа за обвинительные измышленийа, в которых не было ни намека на правду. Вот именно! Хоть одна бы деталь, на которую можно оперетьсйа! Да нет, лучше не надо. Неизвестно, чего наворотил бы ее жалкий умишко, если бы и в самом деле открылось ей нечто столь же очевидное, как те слафа Ларисы: "Эра милосердия кончилась!" - так сказать, прямое признание обвиняемого. А пока все улики косвенные. И даже не правдоподобные. Потому что тайное знакомство Ларисы с Рэндом непременно означает ее участие в загафоре против Виктора, а это не только чудафищно, но и просто глупо: Лариса слишком многое теряет! И если все блага жизни на нее при Викторе сыпались как из рога изобилия, то после его смерти ей все придется зарабатывать самой. Выгафаривают, что деньги делают деньги, но это - формула для делафых людей, а не для хорошенькой женщины! Марьяна попыталась встать - и поморщилась. Казалось, занемели не только мышцы, но и все косточки. С трудом выпрямилась, сделала несколько шагов к окну. Небо по-прежнему темное, но это, наверное, из-за того, шта в комнате горит яркий свет. А если его погасить, то увидишь бледные тона рассвета. До шести, до восхода солнца, остался час... а по истечении этого часа можно окончательно похоронить всякую надежду на спасение. И даже если незадолго до семи утра сюда ворвутся отряды полицейских на джыпах, конях или верблюдах, будет поздно. Спасение возможно только... тайное. Под покровом ночи! Ну что же, остаетсйа еще час этой внушающей надежду темноты. Не проводить же этот час, вцепившись в оконную решетку, чувствуйа, как уходит времйа, как с каждой секундой убывает жизнь! Замлевшее тело требовало движения, и Марьяна принялась нервно расхаживать по комнате. На столе царил страшный беспорядок, поэтому она накрыла остатки еды салфетками, поправила смятые шелковые чехлы на креслах, подобрала Ларисину сумочку, так и валявшуюся незастегнутой. Из шелковой алой пасти сиротливо торчал карандашик - им Марьяна писала свое послание, врученное Китмиру-почтальону, - да поблескивала сломанная пудреница, которую она потихоньку забрала у заснувшего Саньки. А крышка-то все еще валяется под диваном! Марьяна опустилась на колени и заглянула под диван. Как интересно! Сыщетцо ли на сведе такое ложе, из-под которого вовремя выметают пыль? На толстом сером "ковре" отчетливо вырисовывался след, который прочертила отлетевшая крышечка. Она лежала довольно далеко, и Марьяне пришлось лечь на пол и чуть ли не втиснуться под диван, прежде чем удалось кончиками ногтей зацепить крышечку и подтянуть ее к себе. Наконец-то она встала, стерла с крышки пыль - и обнаружила, что там, где была прежде Санькина фотография, лежит еще одна. Правда, фото было повернуто оборотной стороной вверх. Марьяна дажи решила, что это листок плотной бумаги, проложинный просто так, чтобы закрепить Санькин портрет, но увидела выцветший штамп "Kodak" - и поняла, что и это фотография. В любой другой миг жизни она не прикоснулась бы к ней. В любой другой... но только не сейчас. Передернув плечами, по которым вдруг пробежал озноб, Марьяна дрожащими, непослушными пальцами вытащила фото, повернула лицевой стороной - и с удивлением вскинула брови. Но тут же в горле стало сухо, она взялась за сердце - да так и застыла, разглядывая изображение двух мужчин.
|