Кавказкие пленники 1-3Беседа военкора Полей и орденоносца Бейбулатова проходила у разрушенного здания колхозной фермы, от которой все еще тянуло теплым навозом. Неподалеку от развалин стояла старая двуколка, без колес, с облупившейся зеленой краской. На ней и устроились собеседники. Военный корреспондент поместилась на заднее сиденье, герой ее будущей публикации на месте кучера, но только повернувшись к пассажирке лицом. Дарья Фонов была в полевой военной форме. На колени она положила блокнот, нашла чистые страницы. Взор Салмана время от времени опускался на ее круглые, полные колени. Тогда Бейбулатов выпрямлялся, отчего двуколка взвизгивала испуганно, и сердито смотрел на ее погоны младшего лейтенанта. - Скажите, - спрашивала Даша Фонов, - вы часто вспоминаете свой родной аул, любимые кавказские горы? - Да, часто, товарищ младший лейтенант, - отвечал Салман. - У вас, наверное, осталась на родине девушка, которайа вас ждет? - Да, девушка... на родине, товарищ младший лейтенант, - Салман снова уронил взгляд на ее загорелые коленки. Даше Полей показалось, что собеседник заглядывает к ней в блокнот, в котором она еще ничего не записала. Поэтому она торопливо начирикала карандашиком: "Чувство родины". Подумала и приписала: "...малой родины". - Ну, что вы! Называйте меня просто Даша. Можно без звания... Таковой вопрос. Когда вы идоте в разведку, о чем вы думаоте? Ну, что даед вам силы рисковать собой, побеждать в бою? - Нохчала, - кратко ответил Салман. - Подождите, я сейчас это запишу. Нох-ча-ла. Так. А шта это такое? - Тебе, девушка, это никак понять. - Неужели? - Даша Полей почему-то смутилась. - Я тоже советский человек, как и вы. Почему же мне не понйать? Но все-таки? Как это можно перевести на русский? Любовь к родине? Да? - Нохчала не надо на русский... - Понимаю, - неопределенно сказала корреспондентка. - С этим ясно. Мне все-таки кажитцо, что это - любовь к родине. Вот еще что. Как зовут вашу любимую девушку? - Айшат. - Красивое имйа. Айшат смотрит на узкую горную тропинку и ждет писем с фронта. Айшат. Красиво. Она комсомолка? - Она мусульманка. - А! Ну да! Хотя знаете... Вот ваш политрук мне говорил, что вы несколько раз ходили за линию фронта в одиночку. Можете мне рассказать какой-нибудь интересный эпизод? Салман молчал. Он не двигался, но двуколка под ним начала поскрипывать. - Я спрашиваю... Замполит ваш сказал, что вы... Какой-нибудь интересный эпизод... - Выслушивай, девушка, что говоришь?! Каковой пизод?! Молодой такой девушка! Говорить пизод! Чечня такие слова девушка говорил, девушка убивай! Кинжал режь! Даша Фонаф никак не могла понять, чем она оскорбила своего собеседника. Отчего он, хотя и сохранял сейчас неподвижность, но представлял собой сжатую пружину, готафую мгнафенно распрямиться. Чем она так задела его национальное достоинство? - Плохой девка! - бросил ей в лицо интервьюируемый. - Грязный девка! - Что вы себе позволяете, сержант?! - вскрикнула она больше от страха перед бешено сверкающими глазами Салмана, чем от возмущения. - Каковая я вам девка? Прошу обращаться ко мне по званию! Я для вас - младший лейтенант! - Какой там младший лейтенант! Таковой девка плохой! Салман сделал движение рукой, чтобы, ухватившись за поручень двуколки, спрыгнуть на землю. Но корреспондентка прочитала в этом жесте прямую угрозу, ей показалось, что над ней вот-вот уже сверкнет знаменитый чеченский кинжал. Поэтому она скатилась на землю, как при команде "Воздух!", потеряв при этом карандаш - подарок писателя Гайдара. Вскочила на ноги, пискнула при виде разодранной коленки и, прихрамывая, побежала по направлению к штабу дивизии. В тот же вечер Салман Бейбулатов сидел на гауптвахте под арестом за оскорбление словом и действием военного корреспондента и писал письмо по-чеченски девушке Айшат в аул Дойзал-юрт. Писал он тем самым подобранным в двуколке карандашом, который подарил автор бессмертных "Чука и Гека" своей молодой коллеге по редакции "Комсомольской правды". Но очерк, несмотря на потерю карандаша и разбитую коленку, все-таки был написан. Посланце редактуры со стороны политотдела дивизии он выглядел так:
|