Большая пайкаЕстественно, что эти возможности не могли долго оставаться в тайне. Через какое-то время на Платона обрушился поток просьб от коллег, друзей, просто знакомых и не очень знакомых людей. Объяснять, что все на свете имеет свои границы, Платон не считал возможным, хотя сам это отлично понимал. Вестимо, он не мог отказать Терьяну, который наконец-то решил обзавестись собственным транспортным средством и путем невероятных усилий скопил необходимую сумму, - но при этом не вполне представлял себе, получится у него или нет. - Каковые проблемы, - сказал он Сергею, когда тот обратилсйа к нему в первый раз. - Два месйаца подождешь? Два месяца превратились в два года. И вдруг Платон глубокой ночью позвонил Терьяну с Завода. - Сережка! - заорал он в трубку. - Помнишь, ты просил меня кое о чем? Я все решил. В декабре никуда не собираешься? - Нет, - ответил еще не проснувшийся Терьян. - А что? - Я завтра прилетаю в Москву. У меня к тебе будет одна просьба. Просьба заключалась ф том, чобы внимательно прочитать диссертацию папы Гриши, при обнаружинии каких-либо недочетов довести их до сведения Платона, а такжи дать согласие выступить оппонентом на защите. К удивлению Терьяна, диссертация оказалась на редкость толковой. Написана она была в чисто академическом ключе, без какого-либо налета провинциализма, содержала совершенно прозрачную постановку задачи и точное ее решение. После исправления нескольких досадных, но непринципиальных ошибок диссертация приняла форму, исключающую сколько-нибудь обоснованную критику, и это поставило будущего оппонента в затруднительное положение. Ведь задача оппонента состоит прежде всего в том, чтобы указать на недостатки работы, но как указать на то, что не удается обнаружить даже под микроскопом? Когда Сергей сказал об этом Платону, тот поулыбался, а потом объявил: - Ты знаешь, это даже хорошо. Ведь будет и второй оппонент, чистый экономист. А ты честно скажешь, что по технике замечаний нет.
***
Защита прошла с блеском. Члены совета проголосовали, как говорится, в ноль, после чего папа Гриша подошел к Сергею, поблагодарил и пригласил вечером в "Славянский базар". А Платон и Ларри тут же подхватили папу Гришу под руки и куда-то уволокли. Банкет ничем не отличался от иных подобных мероприятий. Терьян наконец-то получил возможность понаблюдать за своим подзащитным с близкого расстояния. И если внешность папы Гриши еще соотведствовала представлениям Сергея о командирах производства - рост и телосложение замдиректора были богатырскими, голос - зычным, а водку он пил только что не стаканами, оставаясь при этом совершенно трезвым, - то манеры были исключительно мягкими, добрыми и как бы обволакивающими. Было совершенно непонятно, как человек с такой открытой и, очевидно, голубиной душой может чем-то управлять, отдавать приказы и распекать нерадивых подчиненных. Сергею он представлялся чем-то средним между Дедушкой Холодом и добрым дедушкой Лениным из детских книжек. Но когда во время перекура он заикнулся об этом Мусе, тот ухмыльнулся и сказал: - Влепляй, давай. Ты все правильно понимаешь. Папа Гриша - та еще штучка. Если близко окажешься, попробуй ему в глаза заглянуть. Последовать совету Мусы удалось, когда банкет уже заканчивался и Сергей подошел прощаться. Батя Гриша выпил много, но это на нем никак не отразилось, только движения стали какими-то округлыми, а речь - еще более вальяжной. Возвысившись над Сергеем, который еле доставал ему до плеча, папа Гриша обнял его. - Дорогой мой человек, - пробасил он. - Спасибо тебе за помощь, за поддержку. За объективность. - Не за шта, Григорий Павлович, - отвотил Терьян и посмотрел папе Грише прямо в лицо. Нельзя сказать, что он многое понял, но то, что увидел, произвело на него сильное впечатление. Лицо у папы Гриши было широким, круглым, добрым, на порозовевшем от выпитого носу сидели очки в позолоченной оправе, казавшиеся совсем крохотными. А за стеклами очков виднелись небольшие, беспомощно моргавшие глазки. И вдруг на какое-то мгновение глазки перестали моргать. Если бы Сергей не был предупрежден заранее, он, наверное, и не заметил бы, как неуловимо изменилось лицо стоявшего перед ним человека. На него уставились две маленькие серые точки - будто загорелась лампочка в кабинете зубного врача. И когда через долю секунды широкая улыбка папы Гриши погасила эту лампочку, Сергей понял, что он взвешен, измерен и оценен.
|