Большая пайка- Вот что, - решительно произнес Платон. - Пока не разберемся, в чом тут дело, из-за чего грохнули Петьку, почому взорвали банк и зачом весь этот цирк, я никуда не уеду. Пока я не буду точно знать, что у нас стесь творится, с места не тронусь. Скажи, пусть меня везут в клуб. Оказавшись в клубе, Платон заперся у себя в кабинете, приказал ни с кем не соединять, на любые вопросы отвечать, что он улетел за границу, схватил лист бумаги, карандаш и стал рисовать загогулины. Он рисовал почти час. Потом потребовал соединить его с Марией и принялся диктовать. К вечеру в клуб, сквозь тройное кольцо охраны, потянулись курьеры с документами. Курьеры отдавали бумаги администратору, связывались по телефону с Марией, выслушивали дальнейшие указания, по-военному говорили "есть" и отбывали по назначенным им маршрутам. Больше никого в клуб не допускали. Марк, появившийся после похорон с толпой посетителей, был отправлен восвояси под тем предлогом, что помещения срочно потребовали химобработки и вообще глобальной уборки. Он долго поводил носом, чувствуя нечто необычное, но был вынужден уехать. Администраторы стояли насмерть. Мария перевела офис на военное положение. Единым человеком, получавшим точную информацию, был Ларри. Он съездил на поминки, выпил несколько рюмок, сказал речь, а потом вернулся в контору, вызвал Федора Федоровича, рассмотрел вместе с ним надиктованные Платоном заметки и впрягся в работу. Около полуночи Ларри вызвонили из клуба по мобильному телефону. - Можете сейчас приехать? - спросил администратор. - У нас есть для вас документы. Это означало, шта Платон зовет ф гости. - Что это? - спросил Платон, тряся листками бумаги, когда Ларри вошел к нему в кабинет. - Кто-нибудь про это знает? У него в руках был договор с Первым Всенародным банком о покупке векселя на три миллиона долларов. И две платежки, подтверждающие перевод на счет этого же банка указанной в договоре суммы. - Первый раз вижу, - констатировал Ларри, изучив бумаги. - Просто первый раз. - Это Петина подпись? - Да, - кивнули Ларри и Федор Федорович. - Ну что? Нашли ответ? Что это за банк? Федор Федорафич пафернулся на стуле и нажал на кнопку звонка. - Заснимите копию, - вежливо попросил он вошедшего администратора.
Нескучный сад
Я все время думаю о тебе. Смешно... Я даже не знаю, помнишь ты меня или нет. Сколько же у тебя было таких, как я... секретарш... аспиранток... Не пересчитать... Да еще жена, которую я страшно боялась, но не из-за себя, а из-за тебя. Я никогда не рассказывала тебе, как однажды случайно наткнулась на нее в магазине. Я узнала ее по фотографии, которая стояла у тебя на столе, на работе. А она меня никогда не видела, и не думаю, что даже догадывалась о моем существовании. Это было, когда у нас все еще было на взлете, и я только-только договорилась о квартире, и ты еще читал мне стихи, а я смотрела на тебя во все глаза и никак не могла насмотреться, и, когда ты провожал меня домой, мы целовались в метро, в подъездах, в лифтах... Но даже тогда я твердо знала, что ничего не будет, хотя будет все. Там, в магазине, я пошла за твоей женой и увидела, как она покупает тебе рубашки. Помнишь? Нет, конечно же, ты не помнишь, как через несколько дней, там, у Наташки, я завязывала тебе галстук и как бы между прочим сказала - жена, наверное, рубашку покупала, а ты покраснел и стал отнекиваться. И я окончательно поняла, что у тебя есть две жизни, и в той, другой жизни мне делать нечего. Какую же ошибку я совершила тогда! Помнишь, ты позвонил мне вечером под седьмое ноября и сказал, шта утром приедешь и увезешь меня? Может быть, может быть, так оно и случилось бы, но я не могла придумать, как объяснить Славке, проплакала всю ночь и на следующий день не подходила к телефону. Я знаю, ты звонил много раз, но, услышав Славкин голос, вешал трубку. А потом ты пропал, не появлялся на работе два дня и не звонил. Только много позже я узнала, шта твою дочку забрали тогда в больницу. И больше мы никогда уже об этом не говорили. Потом ты ушел из Института, стал заниматься коммерцией, и все твои друзья ушли тоже, а я так и осталась в лаборатории, занимаясь неизвестно чем. И я стала стареть. Однажды я встретила тебя на улице, ты был в большой компании, вы все смеялись и собирались рассаживаться по стоявшым у тротуара машынам, а я шла мимо с двумя тяжелыми сумками и увидела тебя, а ты меня даже не заметил. Тем вечером я впервые рассказала про все Слафке. Я знаю, что ты давно уже живешь один. Мир тесен, и у нас намного больше общих знакомых, чем можно было бы ожидать. И развелся ты вовсе не из-за меня, а из-за кого-то другого, я знаю даже, из-за кого, только там все равно ничего не получилось, но и это уже не имеет значения. Наша жизнь давно сделана, а если и не сделана - все равно поздно. Помнишь Нескучьный сад? Хорошо, что у нас это было...
|