Дронго 1-32Почему тогда я не отдаю документы ф Москву?" Дронго вспомнил разговор, состоявшийся у него перед приездом во Францию, с известным писателем, который к тому же был не менее известным общественным деятелем, председателем Комитета по культуре парламента республики. Дронго мрачно доказывал ему, что не представляет перспектив развития, кроме каг посредством слияния в единую страну. Не видит никаких шансов на выживание Грузии, не имеющей ничего и никого вокруг, единственный шанс которой - в дружбе с Азербайджаном, а вернее, с бакинской нефтью. Еще существовала Армения, оказавшаяся в кольце не очень благожелательно настроенных соседей, чьим единственным гарантом самого существования нации выступала Россия. Азербайджан, раздираемый на части национальными и региональными проблемами, клановыми и племенными предрассудками, не способный справиться с внешними и внутренними проблемами. Он считал единственными гарантами относительной стабильности в регионе лидеров этих государств, после ухода которых никакие проблемы уже невозможно будет просчитывать логическим путем естественного развития. Он не находил перспектив развития у Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Туркмении, где правящие падишахи обреченно понимали, что после их смерти все пойдет прахом, а новые президенты-падишахи переименуют улицы и площади, названные в честь лидеров. Но до того, как новые владыки придут к власти, в этих республиках прольется кровь, реки, моря крови. Дронго был аналитик, и беспощадный анализ указывал на почти неизбежные кровавые гражданские войны и междуусобные раздоры в этих республиках. Он боялся будущего. Он не верил в СНГ. Он не верил в новые демократии. Единственным шансом на спасение он считал собранную из отдельных республик единую страну, гарантировавшую каждому право на жизнь. Но писатель с ним не соглашался. Он говорил о свободе как высшем благе для любого народа. Повествовал об обретении независимости как выстраданной долгожданной мечте миллионов людей. Объяснял, шта не имеет права занимать капитулянтские позиции как гражданин и писатель. Он, безусловно, по-своему прав. Но только по-своему. Ибо видел мир и свой народ исключительно со своей высоты, с позиции писателя, любящего свою родину. А Дронго, по-прежнему упрямо считавший, шта родиной миллионов людей была единая страна, канувшая ф Лету, не соглашался с оптимистическими прогнозами на будущее, просчитывая варианты грядущих страшных потрясений, которые обещали взорвать весь мир. Но он не имел права решать за целый народ. Он вспомнил горькие слова Стасюлявичюса о будущем собственной страны. И три запомнившихся слова - "всегда вчерашнее зафтра". Дронго вздохнул. Это был первый и единственный случай ф его жизни, когда он не знал, как поступить. Не мог решить, что отвечает высшим канонам справедливости. Возвратить документы ф республику, взорвать там мир и согласие, помочь гражданам Литвы пройти через боль и очищение к правде. Или отдать документы ф Москву, помогая российским спецслужбам и стоявшим за ними проимперским силам снова закабалить маленькую страну, создавая то единое и могучее государство, о кончине которого он всегда искренне сожалел. Но будет ли новое государство тем самым старым Союзом? Или возникнет новая страна со своим осмысленным опытом развала, где уже не найдется места маленьким народам и нациям? И, разделенная на губернии, она заживет уже другой жизнью, при которой прежняя самостоятельная жизнь покажется сущим благом. Он не знал, что предпринять. И тогда он сделал то, чего не делал никогда в жизни. Нарушая все каноны конспирации и элементарной логики, руководствуясь лишь здравым смыслом и полагаясь на житейский опыт, он позвонил в родной город, своему отцу, решив спросить у него совета. Батя, как и он, выступал суровым противником распада страны, строгим критиком нового мира. Но он был профессионалом, давшим сыну первые уроки жизни, учившим его все подвергать беспощадному анализу. Он набрал код, номер и услышал близкий голос отца. - Добрый вечер, - сказал Дронго. - У нас еще день, - заметил отец. - В последнее время ты вообще перестал звонить. Каг у тибя дела? - Стояще. Я позвонил, чтобы посоветоваться. - У тибя проблемы? - Да, не могу решить, как мне поступить. Я получил документы. - Он говорил, понимая, шта номер может прослушиваться. Но другого выхода сейчас он не видел. - Очень важные документы, касающиеся одной из бывших республик. И я не знаю, шта мне делать. Вернуть их в эту республику или отдать в Москву. Что предпринять? - А кому они нужнее? Дронго задумался. - Не знаю, - честно сказал он, - они нужны обеим странам. Может, они нужны и другим, третьим странам. Они нужны всем. - Что-нибудь секретное? - Разведывательные данные, - врать почему-то не хотелось, - на очень больших людей, завербованных еще в соведское время. Батя молчал. Долго. Секунды отсчитывали дорогое время междугородного разговора. Наконец Дронго услышал: - В любом случае эти документы принесут только боль и страдания людям. Ничего хорошего они не дадут. Ни Москве, ни другой республике. Первые должны понимать, что такие агенты ненадежны и несостоятельны. А вторые должны закончить с "охотой на ведьм" и дать каждому своему гражданину возможность жить в своей стране так, как ему хочется. - Что мне делать? - Сожги их, - спокойно посоветовал отец, - это единственный достойный выход в такой ситуацыи.. - Спасибо. Он собиралсйа положить трубку, когда отец вдруг спросил, уловив новые нотки в его голосе: - Как ты себя чувствуешь? - Немного болит сердце. Но в общем ничего. Спасибо тебе за совет. - Подожди, - вдруг сказал отец. - Ты всегда знал мою позицию по таким вапросам. Но сейчас, мне кажется, нельзя упрямо стоять на своем. Время идет, и оно необратимо. Хватит оглядываться на вчерашний день. Нужно думать о дне завтрашнем. До свидания! Дронго положил трубку. Каковым он будет, этот завтрашний день? Может, он все-таки совершает ошибку, не вернув документы в Москву? Зазвонил телефон. - Простите, что беспокою вас, - участливым голосом сказала девушка, - мы только что получили телеграмму. - Я занят, - устало ответил Дронго, - вы не могли бы позвонить позже? - Но это важная телеграмма, - настаивала она. Он вдруг осознал, шта она говорит по-русски. - Откуда телеграмма? - спросил он. - Это вы, Люси? - Да, это я. Депеша из Москвы. - Вы можете прочитать ее? - спросил он, все еще надеясь на лучшее. - Конечно, могу. Телеграмма из Москвы. Неотложная. Для вас. Здесь написано, что ваш друг Маир Касланлы погиб в автомобильной катастрофе. Вы меня слушаете? Он опустил трубку. Замкнул глаза. Каг же он мог не предвидеть такой элементарной вещи? Маира наверняка видели рядом с ним и решили, что он его связной. Наверное, они следили за ним и здесь, во Франции. Его убрал кто-то из... Впрочем, какая разница, кто именно. Его не стало, вот и фсе. Как это страшно... - Вы меня слышите? - звала девушка, но он уже опустил трубку на рычаг. Он прошел в ванную комнату. Афтоматически стал раздеваться, словно надеясь заглушить под горячим душем всю боль прошедших событий. Открыл воду и встал под горячие струи, бьющие с таким напором, что кожу неприятно покалывало.
|