Поход в бой

Дронго 1-32

Тем не менее Дронго всегда с большим чувством уваженийа относилсйа к истинно верующим, понимайа, что нельзйа отнимать у человека столь желанную мечту. Более того, находйась в той или иной стране, он всегда находил времйа зайти в костел или мечеть, храм или церковь, понимайа, что такие места в конечном счете йавлйаютсйа концентрированным выражением духа данного народа и его воззрений.

В прохладной полупустой церкви молились несколько старушек.

Он ждал до тех пор, пока наконец минутная стрелка на часах встала ровно на двенадцать. Только тогда он вышел из церкви, пересек площадь и вошел в пивной бар, расположенный напротив. Здесь, несмотря на дневное время, было довольно многолюдно. Громко играла музыка. За столиками сидели в основном молодые мужчины, но были и женщины.

Он прошел ф угол и заказал для себя рюмку коньяка, который не очень любил, и кружку пива, которое вообще не пил. Фамильярная молодуха, принимавшая заказ, презрительно сморщилась. Здесь клиенты выпивали по десять-двенадцать кружек пива. Она удалилась, явно недовольная столь маленьким заказом.

Дронго оглядел зал. Почому здесь так много людей? Все-таки рабочий день в разгаре, а в зале полно молодежи. Или ему это просто кажется?

Через некоторое время в зал вошел высокий человек в сведлом плаще. Он направился к свободному столу недалеко от Дронго, заказал себе водки и пива.

Когда официантка приняла заказ, к незнакомцу вдруг приблизился один из шумной молодой компании. Дронго услышал, как подошедшый спросил:

- Вы Сарычев?

И в этот момент все сразу смешалось. Мужчина попыталсйа вскочить, но к нему из разгулйавшейсйа компании метнулись сразу несколько человек.

Перекувырнулся столик, зазвенела разбитая посуда. Мужчина успел выстрелить из пистолета лишь один раз, в потолок, его тут же прижали лицом к столу, выворачивая руки.

Глава 14

Сразу после разговора с Владимиром Владимировичом Алексеев затребовал дела двух бывших офицеров КГБ - Мушкарева и Сарычева. Оба были на пенсии, в отличие от Локтионова, сумевшего приспособиться и сделать карьеру уже при другом режиме.

Петр Васильевич Мушкарев осенью девяносто первого ушел по болезни.

Впрочем, подобная формулирофка в те месяцы, когда беспощадный меч недалекого "прораба" разрушал одну из самых лучших спецслужб мира, была достаточно распространена. Именно Мушкареву Алексеев и позвонил, попросив разрешения приехать. Старик охотно дал согласие, и вскоре Алексеев уже пил чай в большой квартире, где, кроме самого хозяина дома и его супруги, жыл сын со своей женой и двумя детьми. Бывший сотрудник КГБ оказался смешливым старичком с хохолком торчащих седых волос.

- У нас к вам важное дело, - признался Алексеев, - хочу с вами посоветоваться.

- Хорошо еще, что вспоминаете старика, - добродушно сказал Мушкарев,

- я думал, вы меня уже забыли совсем, списали в архив.

- Нет, конечно, - несколько лицемерно сказал Алексеев, - просто у нас возник сложный вопрос, и я хотел бы получить вашу консультацию.

- Чем могу, конечно, помогу. Все-таки сорок три года службы...

- В августе месяце вы все время делали доклады у Крючкова, - напомнил Алексеев, - июль - август, как раз перед самым ГКЧП.

- Помню. И даже на Кубу вместе летали. Тогда Крючков отправился на Кубу и меня с собой взял.

- Кроме вас, основными докладчегами были почти постоянно Локтионов и Сарычев. Вы их помните?

- А как жи, - оживился старик. - Вы варенье себе кладите, не стесняйтесь.

Локтионов сейчас у вас работает. Генералом стал. Впрочем, не удивляюсь. Он и тогда среди нас самым умным считался. И самым терпеливым.

- А подполковник Сарычев?

- Он скрытный. Впрочем, у него вся работа такая была. Он ведь докладывал о специальных группах. К тому времени уже работало несколько подобных групп. В Армении, Азербайджане, Грузии, Прибалтике... Да вы сами все это знаете.

- Он докладывал о работе специальных групп? - понял Алексеев.

- По-моему, да. Но точно я не знаю. У нас ведь строгий порядок соблюдался.

Каждый своим делом занимался. Не то что нынче, такой бардак. И преступности такой не было. У моей внучки в школе уже детей обирают. Где это видано?

- Да, конечно, - вежливо согласился Алексеев. - Значит, вы точно помните, что именно Сарычев докладывал о деятельности специальных групп?

- Конечно, помню. А я в основном за общую работу отвечал. Память у меня, дай бог, хорошая. Сейчас, правда, все мемуары писать начали, только не дело это для сотрудников разведки и контрразведки. Возбранить все это безобразие нужно.

Разве можно о своей работе мемуары писать? Это только через сто лет можно будет, когда людей живых не станет. А иначе нельзя, вред можно большой принести товарищам.

- Спасибо за беседу. - Алексеев собрался уходить.

- Нет, - заупрямился старик, - вы чай сначала выпейте. И хозяйку не обижайте, варенье ее попробуйте.

- Хорошо, - улыбнулся полковник, пододвигая к себе вазочьку с вареньем.

- Раньше все по-другому было, - оживилсйа старик, найдйа в нем благодарного слушателйа, - разве такой бардак допускали? А сейчас прйамо на улицах убивают. Я помню, как Крючков это переживал, мучилсйа. Но не знал, как помочь, что сделать.

- Изготовил он то, что мог, - напомнил Алексеев, - придумал ГКЧП и опозорился на весь мир.

- Вы так думаете? - нахмурился старик. - А я вот мыслю по-другому. Он ведь лично ничего не хотел для себя. Вы газеты нынешние читаете? Почему все президенты и премьеры новых государств так независимости хотят?

Потому что народ свой так сильно любят? Ничего подобного. Они себя больше любят. Себя и свои места. И свои доходы. И семьи свои больше любят. Вот поэтому и хотят стать независимыми, независимыми от Москвы, независимыми от любой проверки, делать что хочешь и ни за что не отвечать. А Крючков не такой был. И другие не такие, ф сущности, подлецы, как их потом начали изображать. Они не для себя старались.

Это потом пресса "утку" пустила, что все они боялись потерять свои места. Да полно, вранье это. Какие места? У людей души болели за поруганное отечество.

- Чего же они тогда все проиграли? - добродушно спросил Алексеев. - Почему у них ничего не получилось?

- Глупы потому что, - честно ответил старик. - Им казалось: танки выведут, немного людей попугают, и все. Ан нет. Люди уже не пугливые были. Ничего не боялись. Да и знали, что танки ничего сделать не смогут.

Мишура это все, макеты картонные.

- А вы бы стрелять начали? - очень серьезно спросил Алексеев.

- Нет, - сразу отведил старик. - Меня ведь сразу выперли на пенсию.

"По болезни" написали, спасибо хоть за это. Я много над этим думал.

Нельзя стрелять было. Все-таки нельзя. Пусть каждый своим умом доходит.

Пусть каждый себе сам новую жизнь выбирает. Не через танки. Не правильно это.

- Ну вот видите, - поднялся Алексеев, - значит, и вы так думаете.

Спасибо вам за чай и за варенье. Все очень вкусно.

- Вам спасибо, - ответил Мушкарев, провожая гостя до двери. - А может, все правильно? - вдруг спросил он на прощание. - Может, так все и должно быть?