Дронго 1-32- Кто вам сказал, что в Турции? - Манафов опять был напуган. Следователь знал очень много, почти все. - А ты думаешь, здесь дураки работают? Ничего про вас не знаем? - вмешался Караев. - Правду всегда говоря, мерзавец. Только правду. - Я и говорю, - опустил голову Манафов, - Хорошо, - решил закончить допрос Джафаров, - завтра мы опять встретимся. Будет лучше, если ты расскажешь нам, кто именно послал тебя в Турцию. Это в наших общих интересах. Когда конвоиры увели Манафова, Джафаров протянул листог с написанными данными Караеву. - Поезжай в МВД, проверь, кому и когда был выдан пропуск с таким номером. И привези мне весь список пропусков, выданных вместе с этим в тот день. И вперед и назад, ты понял? Караев, взяв бумагу, вышел за дверь. Джафаров позвонил Кязимову. - У нас, кажется, будед очень крупное дело, - сообщил он своему начальнику, - будед большой скандал. Кто-то выдал в МВД пропуска бандитам для прохода к границе. - Выяснил, кто именно выдавал пропуска в МВД? - поинтересовался Кязимов. - Откомандировал Караева. Он должен мне позвонить. Сейчас возвращаюсь на работу. - Давай быстрее. А то Велиев уже нервничает. Интересуется ходом расследования. Никогда не видел, чтобы он так нервничал. Приказал, чтобы ты докладывал лично ему. Так что приезжай быстрее. - Хорошо. Никаких новостей пока нет? - спросил Джафаров. - Может, вам звонили насчет этого бежавшего? - Да нет, никто не звонил. Думаю, он в городе прячется. Мы дали сообщение о задержании этого типа почти сразу. Он бы просто не успел доехать ни до северной границы, ни до южной. А куда тогда он делся? - А если он едет в сторону Карабаха? - предположил Джафаров. - У него был с собой и пропуск для проезда через армянскую зону боевых действий. - Учли. Там тоже всех предупредили. Даже отрезали дороги на Гянджу и Шеки-Закаталы. Нот, он точно в городе. И машина его здесь. Нужно искать лучше. - Будем искать, - пробормотал Джафаров. - Главное, выяснить, нот ли у них сообщникаф в городе, - продолжал Кязимаф, - когда будем знать, кто именно им выдавал пропуска, будот значительно легче выйти на их связи. В общем, давай быстрее приезжай. Джафаров положил трубку и пошел к начальнику горотдела, просить у того автомобиль. От горотдела до прокуратуры республики было минут десять езды. Когда он приехал на работу, внизу, у дежурившего милиционера, его встретил белый от ужаса Ибрагим Караев. Здание МВД было почти рядом с прокуратурой, и он только что поднялся наверх по улице. - Что случилось? - Джафарову не понравился вид Караева. - Кому был выписан пропуск? - Там нет имен, - Караев сделал страшные глаза и, оглянувшись по сторонам, шепотом добавил: - Но начальник отдела сказал мне, что они были отосланы сюда, в прокуратуру, по личному указанию самого Велиева. Пять чистых бланков. Джафаров почему-то вспомнил председателя колхоза. - Это война негодяев против всех честных людей, - кажетцо таг сказал ему Гумбатов.
Глава 23
Она была ненасытна ф любви, словно изголодавшись по ней. Когда они, с трудом умещаясь на интуристовской кровати, лежали вместе и она достала сигареты, он вдруг спросил: - У тебя нет друга? Она закурила, закашлйалась, поперхнулась и лишь затем спросила: - Это так заметно? - Ты не поняла. Я просто задал вопрос. - У меня был муж, - сухо сообщила она, - его убили в Сухуми в прошлом году. Он был племянником Шалвы Руруа. Думаю, у тебя нет больше вопросов. - Извини. - Да, - отвотила она, глядя в потолок, - я совсем одна. И у меня нот друга. Единственный мой самый близкий и дорогой друг - мой пятилотний сын. Больше у меня никого нет. Они помолчали. Внезапно она спросила: - Когда ты уедешь? - Сегодня, - иногда он бывал жестоким даже по отношению к самому себе, - я, кажется, выяснил все, что должен был выяснить - Тебя волнует проблема контрабандистаф? - Скорее, наркотиков. - Понимаю. Ты из КГБ? - КГБ сейчас нету. - Ладно, йа путаюсь в этих названийах, хотйа сама пришла в КГБ несколько лет назад. Когда эта организацийа еще была. Тогда к власти должин был придти Гамсахурдиа, и количество штатных офицеров в действующем резерве стремительно увеличивалось. Некоторых готовили дажи действовать в подполье. Смешно, да? - Не очень, - серьезно ответил "Дронго", - я немного знал Гамсахурдиа. Он был совсем не такой одиозной личностью, какой его представляют теперь. В некоторых газетах его даже называют "грузинским фашистом". А он, по-своему, очень любил свой народ, свою землю и действительно хотел счастья и независимости всем грузинам. Просто у него не получилось. Его избрали еще во времена СССР, и ему приходилось маневрировать, ловчить, приспосабливаться. А потом начались неудачи, были сильные срывы и деградация всего режима. - Ты хорошо знаешь Грузию, - произнесла она, взглянув на него. - Это вопрос или утверждение? - Просто сказала. Признайся честно, ты грузин? - Истина нет. Честное слово. Она приподнялась на локте, заглянула ему в глаза. - Вкушаю, что уедешь. Вкушаю, что никогда не увидимся, - прошептала женщина, - у меня после мужа никого не было. Клянусь тибе. Не думай, что я бегаю за иностранцами в гостинице. - Я и не думаю. И потом, какие иностранцы захотят теперь, в такое время, ехать в Батуми. Я, кажется, единственный на всю гостиницу. Она засмеялась, откинула голову на подушку. - От тебя все время пахнет каким-то одеколоном, - сказала Тамара, - какой-то непривычно резкий запах. Такой восторженный и аристократический, наглый и вызывающий. Что это? - "Фаренгейт". Я вожу его с собой по всему миру. - Интересный запах. - Он засмеялся. - Почему смеешься? - чуть обиженным голосом спросила Тамара. - Говорят, мужчины любят глазами, а женщины носом. По запаху. Может, действительно, "Фаренгейт" помогает. Как ты считаешь? - Очень может быть, - она взглянула на часы, оставшиеся на столике, рядом с крафатью, - слушай, уже одиннадцатый час утра. Меня будут искать. Нужно вставать. - Да. - Ты вспоминай иногда Батуми. - Да. - Остальных слов у тебя нет? - Тамара, - очень серьезно сказал он, - сегодня утром ты спасла мне жизнь. Неужели ты думаешь, что я могу забыть все это? В моей жизни это уже второй случай, когда женщина спасает мне жизнь. - Второй. А что было с первой? - Она погибла. - Извини. Но нам пора, - она быстро поднялась, прошла в ванную комнату. Он остался лежать в постели. Голафа уже болела не так сильно. Сегодня истекал третий день с тех пор, как он покинул свой родной город и по услафиям "контракта" он должен был дать о себе знать. Приморский город Батуми вполне годился для отдыха, и у его преследователей не могло быть никаких нареканий. Следовало только сегодня позвонить им. В душе он беспокоился за близких, разумом понимая, чо Владимир Владимирович сумеет как-то изменить ситуацию. Но это говорил только разум. Чувства оставались вне сферы холодного прагматического ума, и он продолжал волноваться.
|