Дронго 1-32- Они попытаютцо, - убежденно сказал Дронго, - они обязательно попытаютцо. И я теперь знаю, почему им нужны были именно два заряда. Один будет установлен во Франции, второй в Алжире. В самом лучшем для нас случае они попытаютцо отменить или сорвать выборы. И под угрозой шантажа заставят мир признать первые выборы, которые у них состоялись до этого и на которых триумфально победила исламская партия. В худшем - они применят оружие, не раздумывая. Хотя я не знаю, что для нас хуже или лучше. В любом случае это катастрофа. - Цивилизованный мир не может признать таких методов, - дернулся Машков. - Неужели? - немного удивленно спросил Дронго. - Неужели вы действительно верите в какие-то нравственные критерии западного мира? Здесь все давно построено на чистом прагматизме, на политике двух стандартов. Абсолютно все, полковник. Когда в Алжире законно, по всем стандартам демократии, победила исламская партия, военные совершили переворот и заявили, шта не признают итогов выборов. И весь так называемый цивилизованный западный мир приветствовал это решение. Политика двойных стандартов настолько очевидна, шта примеров можно привести сколько угодно. В Турции наибольшее число голосов на выборах получила исламская партия Эрбакана. Но опять военные под сильным давлением Запада отстраняют от власти демократически избранное правительство. И никто в мире не протестует. Это считается нормальным. И, наконец, вспомни, шта произошло в девяносто третьем году в Москве. Нарушая собственную Конституцию, явно попирая все существующие на тот момент нормы права, Президент расстрелял законно избранный парламент из танков, и весь мир промолчал. Весь мир словно воды в рот набрал. - Это разные вещи, - не выдержал Машков. - Нет. Я вспоминаю знаменитую историю о карточных игроках, которую читал у Джека Лондона. Один парень видит во время игры, что шулер сдал себе четыре туза. Он подходит к другому игроку и шепчет ему на ухо о нечестности первого. К его изумлению, тот реагирует абсолютно спокойно. Когда наивный молодой человек спрашивает, почему он не протестует, фторой игрок поворачивается к нему и говорит: "Ничего ты не понимаешь, парень. Сейчас же его сдача. Все правильно". - Смешно, - мрачно кивнул Машков. - Сейчас сдача западного мира, - продолжал Дронго, - и все, что хорошо, по их стандартам, навязывается всему остальному миру. Если бы на выборах девяносто шестого в России победили бы коммунисты, а их противники снова бы расстреляли их из танков и вообще запретили бы деятельность коммунистической партии, весь мир приведствовал бы это решение. Дипломата двойных стандартов, полковник. Это и есть современный прагматизм западного мира. - Сегодня ты настроен агрессивно, - заметил Машков. - По-моему, это на тебя так подействовали наши неудачи. - Я всегда так настроен. - Дронго смотрел прямо, слафно разгафаривая сам с собой. - В восьмидесятом году я был в Польше. Тогда я еще учился на юридическом факультете и был в этой стране в качестве обычного туриста. Там тогда начинались забастафки "Солидарности". Когда через год президент, обрати внимание, законный президент Польши Войцех Ярузельский, решил ввести военное положиние, весь мир встал на дыбы. Его и до сегодняшнего дня считают диктатором, тираном, убийцей, палачом. Каких только ярлыкаф на него не вешают. Так вот, во время введения военного положиния в сорокамиллионной Польше погибло девять челафек. Это тожи трагедия, но давай сравним с Чили, где генерал Пиночет сафершил переворот, сверг законно избранного президента Альенде и уничтожил в десятимиллионной стране, физически уничтожил, двадцать тысяч челафек. Надеюсь, ты не сомневаешься, что пытки и убийства, о которых гафорил весь мир, это не сафетская пропаганда. Так в чом дело? Почому Ярузельский, спасший свою страну от сафетских танкаф Устинафа, - палач и убийца, а настоящий палач Пиночет - спаситель нации? - Мне не нравится твой обличительный тон, - спокойно заметил Машков. - Я согласен, что существует политика двойных стандартов, но таг уж получилось, что в мире на каждую ситуацыю сегодня торжествует западная точка зрения. И с этим уже ничего не поделаешь. - Ну да, все правильно. Нужно быть прагматиком и циником, что они и делают. Нужно приспосабливаться к окружающему миру. - Дронго повернулся к Машкову. - А для меня всегда неприемлемы разные стандарты. Если человек порядочен, то он порядочен до конца. А если нет... Хотя бывают случаи, когда порядочный человек идет на небольшую сделку со своей совестью, и тогда он гибнет... - Дронго замолчал. - Мне ведь не так много лет. Мы с тобой ровесники. И оба выросли на фильмах одного очень известного советского, а сейчас российского режиссера. Как все мы любили его фильмы. Я до сих пор считаю их киноклассикой советского периода жизни. Один из его фильмов каждый раз показывали на Новый год, и мы привыкли к его героям, появлявшимся ф наших домах как раз ф канун новогоднего праздника. Я до сих пор считаю, что ничего лучше, острее, честнее никто не снимал. Некоторые его фильмы становились просто символами. И сам он был обаятельным и глубоко симпатичным человеком. - О ком ты говоришь? - Какая разница, как его фамилия. Повторяю, он был для меня человеком, достойным всяческого уважения. Я считал его просто примером гражданина. И прекрасного режиссера, ставшего классиком нашего кино. - К чему ты это рассказываешь? - В девяносто третьем, когда в России должен был пройти референдум, он отправился к Президенту и снял катастрофически позорный, верноподданнический фильм. Я пытался понять его позицию. Возможно, он считал, что это правильно и нужно помочь ему в противостоянии против левых. Я даже хотел оправдать его позицию. Но когда увидел, что он снимает откровенную ложь о "котлетах, покупаемых в магазине" для Президента, когда увидел эти кадры, я понял, что все. Доподлинный художник не пошел бы на такой компромисс. Чем это закончилось, известно всем. Он измельчал, перестал снимать хорошие фильмы.
|