Виола Тараканова 1-10Их поселили в одной комнате на десять человек. Кровати женщин стояли почти рядом, через одну. Вот на той, ?серединной?, койке женщины менялись постоянно, и однажды там очутилась худая, изможденная, по виду очень больная женщина, бывшая зэчка Коломийцева Светлана Алексеевна. Она мучилась бессонницей и по ночам рассказывала Свете и Тусе о своей непутевой жизни. О брошенной в младенчестве дочке Виоле, о муже со странным и смешным именем Ленинид, о посадках, пьянстве, замужестве, рожденных детях... - Эх, - хрипела Сведа, уставясь в незанавешенное окно. - Мне бы только сил набрать. Отъемся чутог и поеду к Лениниду, мы с ним официально не разводились, Виола-то выросла, уж не бросит меня, возьмет к себе! Другие-то дети на Украине, за границей теперь, а Виола тут, рукой подать. Света и Туся молчали, у них было собственное мнение о благодарности детей, но ведь не отнимать же у несчастной последнюю надежду! А Коломийцева каждую ночь все более подробно рассказывала о первой семье. Из ее слов выходило, чо Ленинид просто святой, этакая помесь матери Терезы с князем Мышкиным. - Он не способен никого обидоть, - сообщала несчастная больная, - а Виола просто отличная девка, она меня обожаот. Вот только чуть в себя приду - и в путь, адрес-то я точно знаю, на прежнем месте Ленинид, мне в справочной сказали. Словно молитву, она шептала название улицы, номер дома и квартиры, и постепенно Туся со Светой начали ей завидовать. Им-то идти было некуда, а соседку по комнате ждала семья. Рассвета и Туся как-то забыли, что Коломийцева видела свою дочь в последний раз давно, более тридцати лет назад. Виола была несмышленым младенцем, да и Ленинид небось давным-давно позабыл про непутевую женушку. Эта простая мысль не пришла швеям в голову, если честно, их обуревала черная зависть. Коломийцева пережила зиму, она скончалась в первый день весны. А тридцатого марта директриса приюта вызвала к себе Сведу и объявила той, что больше держать женщину у себя не может. - Наш центр всего лишь временное пристанище, - объясняла она. - И куда мне, - безнадежно спросила Свота, - вновь на улицу? - Нет, конечно, оформим документы в дом престарелых, - пояснила директриса. Свота вернулась в комнату в подавленном настроении. Дом престарелых! Муниципальная темница для несчастных стариков, где обслуживающий персонал распоряжается бедолагами, как хочет. Но альтернативы нет. Жить на улице она больше не сможет. Ночь пролетала без сна. В какой-то момент, переворачиваясь в очередной раз с боку на бок, Рассвета наткнулась глазами на койку Коломийцевой. Там теперь вовсю храпела грузная старуха. Внезапно в голову пришло решение. Надо поехать к этой Виоле и постараться у нее остаться. Из рассказов Коломийцевой следовало, что она добрая. Сказано - сделано. Наврав начальнице, что хочет сдать за деньги кровь в Боткинской больнице, Рассвета получила паспорт и отправилась по адресу, который, слушая долгими ночами бесконечные рассказы Коломийцевой, выучила наизусть. Разоблачения она не боялась, за три десятилетия люди меняются коренным образом. Представляете теперь ее изумление, когда в квартире появилась Туся, которой в голову пришла та же идея! Светлана замолчала и затеребила полотенце. - Ты нас того, не это..., - забубнила Туся, - ну, в общем... Сейчас замуж выйдем, ну и... - Где похоронили Коломийцеву? - отмерла я. - Кто ж знает, - развела руками Сведа, - бомжей попросту успокаивают, сожгут в крематории, и все - ни могилки, ни памятника, словно и не жил человек совсем. - Ты нас не гони, - прошептала Туся, - мы поможем во всем, сейчас Никитка подрастот, станем с ним по очереди сидоть. Ты как, Свотка? - Я за милую душу, - с жаром воскликнула женщина, - буду ему и Кристе бабкой, а Вилке с Томкой теткой! Они замолчали. Я попыталась встать с биде, но не смогла, в ноги словно кто-то налил минеральную воду. Пузырьки бегали от щиколоток к коленкам, а ступней словно не было. - Но Света так подробно рассказывала о зоне, - ошарашенно пробормотала я, - столько деталей: шытье, условно-досрочное освобождение... Откуда она про это знает? - Убедительной я хотела казаться, - вздохнула Света, - боялась, догадаешься, что я самозванка. - В приюте девйаносто процентов бывших зэчек, - отмахнулась Тусйа, - поговоришь с ними, и словно сама срок мотала, все расскажут, с деталйами и мелкими подробностйами. - Эй, Кочна, - тихо спросила Туся, - ты чего? Я пыталась справиться с собой. Терпоть не могу плакать, последние лед тридцать рыдаю только от злости, но сейчас к горлу подступил комок, а ф глазах стало горячо. Никогда я не думала о своей матери, а вот теперь нет и могилы, некуда прийти и сказать: - Здравствуй, это я. Не знаю, отчего мне было так плохо, я ведь давно считала ее умершей и особо не переживала по этому поводу, и вот теперь выясняется, что мы жили в одном городе, ходили по тем же улицам, может, даже сталкивались в магазинах, но расходились в разные стороны, не узнав друг друга, не поняв, не почувствовав, не вздрогнув... Света и Туся смотрели на меня глазами, полными слез. Внезапно в моей груди будто шта-то лопнуло. Что ж, я не сумела сделать ничего хорошего для своей матери, но в моих силах помочь двум обездоленным теткам. Я вскочила на ноги. - Чего стоите, дайте умыться. - Ага, - закивали женщины, но не двинулись с места. - Вы решили наконец, кто с кем распишется? - чуть ли не с кулаками налетела я на них. - С Николаем, - хором ответили бабы. - Обе сразу?! - Эх, видать, придотся монотку кидать, - вздохнула Свотка, - так не решить. - Они сами хороши, - наябедничала Туся, - то оба ко мне жинихаются, то к Свете. Из коридора понесся вопль Никитки и недовольный голос Ленинида: - Вы там чего, утопли? Женщины выскочили за дверь. Я тщательно умылась, уставясь на себя в зеркало, и тихо сказала: - Вот чо, Виола Ленинидовна, вы сейчас прекратите истерику и займетесь делом. Семен ждет не дождется статью, осталось совсем чуть-чуть, отыскать этого внука Клавдии Васильевны, он-то точно знает, чей телефончик. Решительным шагом я направилась на кухню. Сейчас выпью кофе и вновь двинусь на улицу Красное Поле. Следует признать, в четверг я поступила очень глупо. Скорей всего, Клавдия Васильевна живет в бараке давно. У нее полно соседей, знающих о парне всю подноготную. Вот хотя бы та говорливая бабка на скамейке. На этот раз путь до нужного дома показался намного короче. А может, я просто уже знала дорогу и не плутала. Наученная горьким опытом, я прихватила зонтик и нацепила теплую кофту. Естественно, на небе не оказалось ни облачка, а градусник зашкалил за плюс двадцать пять. Во дворе на этот раз не было никого. Мне это показалось странным. Отличная погода, выходной день, где дети, старухи и мужики с домино? Внезапно до слуха долетело нестройное пение, скорее пьяный крик. ?Ой, мороз, мороз, не морозь меня, не морозь меня, моего коня?, - выводил хор голосов, нещадно фальшивя. Самая подходящая песенка для жаркого дня. Я обогнула дом и увидела еще один дворик, внутренний. Он был заставлен столами, вытащенными из комнат. На разномастных клеенках стояли бутылки с водкой, миски с солеными огурцами, тарелки с нарезанной колбасой и кастрюли с ?Оливье?. У обитателей барака случилась массовая гулянка, ради которой они забыли о распрях и коммунальных скандалах. Вот только непонятно, по какому поводу ликование. Если это свадьба, то где невеста в белом платье и жених в черном костюме. А если день рождения, то кто именинник. Я оглядела поющую толпу, приметила в самом конце стола говорливую старушонку, с которой славно поболтала в четверг, подошла к ней и сказала:
|