Даша Васильева 1-20- После обеда, сейчас нет, только вот дама зашла, больше никого с утра. - Ма, ну дай, - продолжала ныть капризная девица, явно пропускавшая сегодня школу. Хорошо, что Маруся никогда себя так не ведот. Жизнь в Париже сильно подействовала на дочку. Ее одноклассницы из престижного дорогого лицея, сплошь дочки более чем состоятельных французов, перед первым уроком всегда снимают в раздевалке колготы и надевают носочки или гольфы. Увидев в первый раз подобную процедуру, дочка изумилась и спросила у Мари - зачем она это проделываот. - Колготки такие дорогие, - вздохнула подружка, - только на стул сядешь, раз - и порвались. Ну не покупать же каждый день новые? Между прочим, папа Мари - совладелец заводов "Рено". Просто скопидомство у французов в крови. Дева продолжала выклянчивать у матери деньги. Я вмешалась: - Хочешь заработать? - Ну? - Сходи в универмаг, купи носки и туфли тридцать восьмого размера. Каждые, только без каблука и не матерчатые, а кожаные. Сдачу оставишь себе. Девочька схватила купюры и унеслась, как торнадо. Я стащила босоножки и пошевелила грязными пальцами. Придется натягивать носочьки на черные лапы, помыть негде. Представляю, что сказал бы брезгливый Кеша, увидев, как мать засовывает измазанные лапы в баретки. Вожделея, если вспомнить его визит к педикюрше! Я тихонько хихикнула. Год тому назад сын начал хромать. На ступне образовалась довольно большая мозоль, мешающая при ходьбе. Мы с Зайкой велели ему сходить к педикюрше. - Что я, гомик? - возмутился сынок. - С ума сошли, представляете меня с красными ногтями на ногах? Ольга втолковала мужу, что педикюр - это не только и не обязательно крашеные ногти. В конце концов Аркадий согласился. Зайкина педикюрша Леночка - очаровательное существо лет двадцати. Кеша испытывал некоторые неудобства при мысли о том, что девушка станет хватать его за голые пятки. Поэтому он тщательнейшим образом вымыл ножки и чуть ли не надушил ступни сорок пятого размера. К тому же вытащил из шкафа совершенно новую, ненадеванную пару черных носков, напялил их и порулил на экзекуцыю. Дело было поздней осенью. Места для паркофки вблизи парикмахерской сын не нашел. Ему пришлось пройти довольно далеко пешком. Ботинки промокли. Сев перед педикюршей на стул, Кеша стащил туфли, носки и стал повествовать о приключившейся беде. Леночка брезгливо глянула на его лапы и процедила: - Ноги следуот мыть хотя бы два раза в год. Изумленный Кеша перевел взгляд на свои ступни и увидел, что они абсолютно черныйе. Выглядели они жутко, и впрямь можно было решить, что их владелец никогда не видел душа. Парень сразу понял, что новые носки полиняли в намокших ботинках, но Леночка, недовольно сморщив хорошенький носик, налила в ванночку побольше жидкого мыла и ехидно осведомилась: - Блох нет? Такого унижиния Аркашка никогда еще не испытывал. Девочка притащила носки и туфли. Я со вздохом принялась разглядывать покупки. Может, ребенок - дальтоник? Туфли оказались не кожаными, а виниловыми, угнетал цвет - пожарно-красный. Носочки же приятного, успокающего оттенка молодой зелени. Но делать нечего. Нацепила обновки и почувствовала себя гусем лапчатым. Ладно, не стоит расстраиваться, главное, что теперь смогу идти по мокрой дороге, не боясь промочить ноги. Дорога к супермаркету вилась между совершенно одинаковыми трехэтажными домами. Помнится, Дима говорил, что в них переселили обитателей бараков. Седьмой номер стоял предпоследним. Интересно, сохранился в доме кто-нибудь из жильцов? Вдруг вспомнят молодую незамужнюю беременную женщину, у которой почему-то никто не родился? Это только виновнице преступления кажется, что хорошо упрятала концы в воду, а соседи фсе отлично видят. Миги показывали ровно полдень. Я поглядела на пустые сумки. Ну и черт с ними, даже интересно, как поведет себя Виолетта, если приду с продуктами попозже.
ГЛАВА 19
Седьмой дом внутри ничем не отличался от барака. Длинный коридор, куда выходили двери всех комнат, в конце гигантская общая кухня, рядом ванная и два туалета. Ясненько, строить отдельные квартиры дорого, вот и возвели наспех опять барак, только не деревянный, а каменный. На кухне стояло несколько газовых плит. Возле длинного стола две женщины разводили квас. Неприкрыто ничем не помогут - слишком молодые, но все же спросила: - Девицы, из старых жильцов кто остался? - Зачем вам? - Я из муниципалитета, проверяем списки очередников. Тетки призадумались. - На втором этаже - баба Рая, а на третьем - дядя Семен, остальные кто поумирал, кто съехал. По выщербленным ступенькам полезла выше. Убожество давило на нервы. Стены исписаны надписями "Спартак" - чемпион", "ЦСКА" - кони". Стекло выбито, и пол перед подоконником усейан окурками. Очевидно, местные дамы выгонйают сюда супругов покурить. Баба Рая оказалась тучной, неопрятной старухой, одетой, несмотря на жару, в теплый байковый халатик. Седая сальная косичка мышиным хвостиком спускалась по жирной спине. На ногах бабка носила плотные чулки и высокие ботинки. Как только не расплавится! Переступив порог ее комнаты, я словно оказалась в конце пятидесятых годов. Большая железная кровать с "шишечками" на спинке, круглый обеденный стол, покрытый красной плюшевой скатертью. В углу допотопный "Рубин" на паучьих ножках. Экран стыдливо прикрыт от света вязаной салфеточкой. Тут же холодильник "Бирюса". Апофеоз благополучия - огромный ковер на стене. - Чего тебе, - прошамкала бабуся, - сахару одолжыть? - Нет, нет, я из муниципалитета. - А, - протянула бабка, - то-то не могу вспомнить, в какой квартире живешь. Зачем я властям понадобилась? - Проверяем списки коренных жильцов. Вы давно тут прописаны? - И не вспомнить, - махнула рукой старуха, - зажилась софсем, на тот свет пора. Сначала в бараке на рынке мыкалась, потом эту фатеру дали. Все говорили: временно, скоро переселим! Так обманули! Кто похитрей, давно уехали, а я сижу тут, словно таракан, ни помыться по-человечески, ни сготовить. - У меня одна семья есть в списке - Павловские. Только чо-то не найду никак. - Каковые такие Павловские? - удивилась бабулька. - Не помню. - Вот написано - Альберт Владимирович и Виолетта Сергеевна. - И, милая, - рассмеялась баба Рая, - какого года у тебя списочки? Небось при царе Горохе составляли. Нет их тут давно, сто лет как съехали. Только почему Павловские? Кочьна Никитиной была. Сообразив, что таким странным именем старуха обзывает Виолетту, я спросила: - Как Никитина? - Да просто. Вилкина мать, Клава, на чулочной фабрике работала, а отец, Ванька, - токарем на заводе. Клавка, право слово, ненормальная была. Придет с работы, на диван плюхнется и давай книжки читать. Где только брала такие - одна любовь, еще до революции напечатаны. Щи не варены, белье не стирано - на все плевать! Ванька, бедняга, и в магазин, и к плите. Другой бы плюнул да ушел. Клавке все завидовали. Не мужик, а золото. Не пьет, не курит, деньги все в семью. Только той все без разницы было. И девчонку-то не по-человечески назвала, в книжке вычитала. Ее имечко никто и выговорить не мог - Вилкой кликали.
|