Поход в бой

Даша Васильева 1-20

Во главе секты стоял молодой человек по имени Николай, называвший себя ни больше ни меньше как потомком Иисуса Христа. Николай без конца цитировал Библию, никогда практически не улыбался и выглядел настоящим аскетом - худой, болезненно-бледный, с фанатично горящими глазами.

Порядки в секте были крутые. Вступая в нее, человек отрекался полностью от своего прошлого и даже менял имя. Личного имущества не существовало.

Попадая в ряды "путников", новичок обязывался отдать все, чем владел, в распоряжиние "святого отца". Жили сектанты все вместе в деревне под Москвой.

Соблюдали строгий пост - молочные продукты, мясо, яйца, рыба находились под запретом, впрочем, чай и кофе тоже. Летом питались с огорода, собирали ягоды, грибы. Зимой почти голодали, но Николай не терпел роптавших, и они сурово наказывались. Для мужчин отводился один дом, для женщин - другой, малочисленные дети находились под присмотром трех старух. Половые контакты не запрещались, но и не поощрялись, поэтому в среде сектантов редко появлялись младенцы. Привлечение же новых членов считалось богоугодным делом, и человек, сумевший привести "путника" из города, удостаивался скупой похвалы.

В секте существовало четкое разделение на монахов и работяг. Анахореты безвылазно сидели в деревне, возделывая огород, и распевали "божьи напевы".

Работяги внешне ничем не отличались от обычных людей. Служили в разных местах - врачами, учителями, военными. Только все заработанные деньги обязаны были отдавать Николаю. Именно на эти средства построились новая церковь и огромный дом "святого отца". Раз в неделю, по субботам, сектанты собирались все вместе для молитвы и исповеди. После Николай наказывал провинившихся. Чаще всего беднягу били плетью. В секте существовал специальный палач, мрачно ухмыляющийся красномордый Дядя. Чем громче кричал несчастный, тем веселей улыбался заплечных дел мастер. Женщин бросали на несколько дней в подвал без еды и воды, детей ставили на ночь коленями на горох.

И Света, и Люда были из работяг. Встречались лишь на молениях, членам секты не разрешалось дружить. Вот почему Мила удивилась до глубины душы, услыхав однажды в телефонной трубке тихий голос Балабановой. Светочка просила о встрече.

- Я беременна, - сообщила она с порога.

Людмила так и села. Забеременевшая женщина должна немедленно поставить об этом в известность Николая. А уж тот либо разрешал сектантке родить, либо отправлял к бабке Ольге, умевшей изводить плод. К врачам не обращались, несмотря на то, что часть "путников" работала в больницах.

- Какой срок? - поинтересовалась Миловидна.

- Четыре месяца.

Люда таг и подскочила на стуле.

- Как же ты исповед прошла?

Раз в месяц "путники" обязательно сообщали о своих грехах. Избежать процедуры не удавалось никому, и происходила она всегда по одному сценарию.

Сначала раздавали какой-то коричневый напиток, именуемый "благодатная роса".

Вкусив зелье, исповедующиеся впадали в странное состояние между сном и явью, и язык сам рассказывал все тайны.

Светочка усмехнулась.

- Да просто не выпила.

- Грешок большой отца обманывать, - испугалась Мила.

- А он мне не отец, - заявила Сведа, - хочу из секты уходить.

- И не думай даже, - замахала руками Миловидна, - знаешь ведь, что к чему.

Иногда кое-кто пытался выбраться из цепкой паутины "путников". Николай такого человека не задерживал, отпускал, приговаривая: "Твой путь, тебе и идти". Только следом за отступником на некоторое время пропадал из деревни и палач.

- Я и спрашивать не стану, - отрезала Света.

Мила только качала головой, у секты длинные руки и чуткие уши, кто-нибудь случайно встретит и разболтает.

- А отец ребенка, - осторожно поинтересовалась Люда, - кто? Из городских?

Николай строго-настрого запрещал вступать в связь с людьми со стороны.

- Нет, - мрачно ответила Рассвета, - из наших.

- Кто? - допытывалась Мила.

- Хранись за стул, - усмехнулась подруга. - Николай.

- Не может быть! - ахнула Людмила. - Святой отец-девственник, сколько раз говорил, чо бережет энергию для встречи с господом!

- Ага, ага, - закивала головой Светочька, - тоже такой дурой была, вроде тебя. Только скажи, ты хоть раз у него убиралась?

Мила покачала головой. Николай жил один в просторном доме возле церкви.

Там же находился и огромный молельный зал. Из общины выбиралась женщина, как правило, молодая и симпатичная, в обязанность которой входило перед началом еженедельной службы готовить комнату: расставлять свечи, расстилать коврики, на которые становились коленями сектанты, она же помогала Николаю во время моления. Последний год эту обязанность выполняла Света.

- Посланце службы, - рассказывала девушка, - Николай уводил меня к себе.

Знаешь, как у него в комнатах красиво - чудесная мебель, телевизор, сотовый телефон, холодильник всегда забит: вино, фрукты, колбасы.

- Врешь! - не поверила Людмила.

Сектанты жили в окружении только необходимых вещей, а телевизор был строго-настрого запрещен.

- Сама поразилась, - грустно ответила Света.

Николай же объяснил девушке, чо достиг высокого уровня просветления, и ему больше не требуются никакие ограничения.

- Вас ведь почему от соблазнов берегу, - втолковывал "святой отец", - вера еще не крепкая, суетные слишком, соблазнитесь, вот сатана и накинется, мне же ничего не страшно, я выше этого.

Но у Светы словно спала пелена с глаз. Вот куда уходят деньги работяг и пожиртвования новых членов - на роскошную жизнь, вкусную еду и развлечения.

Николай часто наезжал в Москву, объясняя свои отлучки "божьим приказом".

Рядовые сектанты, естественно, не вникали в это. Только Света знала теперь, что почти в центре Москвы у Николая есть богато обставленная квартира. Здесь он в тиши и спокойствии время от времени отдыхаед от "богоугодных" дел.

- Зачем же он тебе все рассказал! - не очень-то поверила Людмила. Света пожала плечами:

- Предложил мне стать богородицей.

- Кем?

- Ну родить ребенка ему, обязательно сына, которому он потом передаст "дело".

- Почему именно тебе? Подруга усмехнулась:

- Подумываю, другие тоже были, он проговорился, будто Лена Емельянова дочку ему родила, а девочка совсем ни к чему.

- Лена? - изумилась Миловидна. - Так она же пропала!

Двадцатипятилетняя Емельянова внезапно скрылась в неизвестном направлении, попросту убежала из секты, и ее имя находилось под запретом.

- Думаю, Колька отлично знает, где ее косточки, - сказала Света, - дуры мы дуры, столько лет на него работали. Он ведь гипноз применяет и наркотой нас травит. Я-то сначала от радости чуть ума не лишилась!

Сведа помолчала минуту, а потом продолжила.

Идейа стать богородицей поначалу окрылила девушку. В ее голове царила дикайа мешанина из каких-то обрывков теологических знаний. В те Дни она ничуть не сомневалась в свйатости Николайа и гордилась своей избранностью.

Рассказывать кому-либо о "благородном" деле "святой отец" запретил.