Даша Васильева 1-20- Божи, терпеть не могу возиться с горелкой, - взвыла Регина, - давай завтра эту дуру обучим, пусть паяет. - Нет, - строго ответил Орест, - разольед еще, представляешь, сколько денег потеряем. Послышался тихий мерный гул и аккуратное позвякиванье. Я подождала пару минут и ушла.
Глава 19
Миги показывали семь. В машине я вытащила атлас и стала искать проезд Ковальчука. Обнаружился он неожиданно ф самом центре, шел перпендикулярно Тверской. Тяжело вздохнув, я быстренько переоделась и поехала к Любе Ракитиной. Сейчас предложу ей денег и вытряхну из грубой, но жадной тетки всю информацыю. Дом, в котором должна была проживать Люба, выглядел солидно: не слишком новый, но и не старый, построен из сведлого кирпича. Подъезд украшал домофон. Я набрала 12 и услышала звонкое: - Открываю. Замок щелкнул. Беспечная хозяйка даже не поинтересовалась, кто к ней пришел. Я шагнула в подъезд и ощутила легкое недоумение. Люба Ракитина одевалась более чем просто. В прошлый раз на ней красовались не слишком чистые черные брюки и вытянутый пуловер. Сегодня - кожаная черная юбка, слишком короткая для ее возраста, и жуткая обтягивающая фигуру темно-красная кофта, купленная, скорей всего, на барахолке. Трудно было предположить, что она живет в подобном доме. В подъезде восседала за столиком пожилая женщина. В отличие от безалаберной Ракитиной она проявила бдительность: - Вы к кому? - В двенадцатую. Консьержка потеряла ко мне всякий интерес. Я доехала на лифте до четвертого этажа и, едва двери распахнулись, услыхала: - Чего это ты на целый час раньше прискакала? Я вышла на лестничную клетку. Высокая рыжеволосая дама, стоявшая в проеме открытой двери, попятилась. - Простите, думала, массажистка ко мне идот. - Нет, - улыбнулась я, - извините за беспокойство, мне нужна Люба Ракитина. - О боже, - простонала хозяйка, мигом меняясь в лице. - Опять! Эта дрянь внафь дает прежний адрес. Выговорив последнюю фразу, она накинулась на меня чуть ли не с кулаками: - Сами виноваты, небось видели, с кем дело имеете! Да у нее на лице стоит штамп - "подлая баба", вот и разбирайтесь без нас. - Простите, Люба тут не живед? - Нет, - проорала дама, теряя всю интеллигентность и элегантность, - нет! - Не подскажете, где ее искать? - Понятия не имею, уходите, - затопала стройными ножками, обутыми в красненькие домашние тапочки, нервная особа, - убирайтесь и не смейте сюда больше ходить! Слышите? Никогда! - Но... - Сейчас милицию вызову, - пригрозила злобно хозяйка и захлопнула дверь. Я уставилась на красивую, обитую розовато-желтоватой кожей дверь. Интересно, чем так досадила Люба Ракитина этой особе? И как мне теперь поступить? Внезапно дверь соседней квартиры, совсем простая, деревянная, с обивкой из черного дерматина приоткрылась и на площадку вышла старушка. Маленькая, аккуратная, совершенно непохожая на российских бабушек. К сожалению, наши женщины, едва перешагнув пятидесятилетний рубеж, мигом записываются в старухи. Начинают носить одежду темных тонов, не следят за модой, перестают ходить в парикмахерскую и выбрасывают помаду сочных оттенков. Этим они коренным образом отличаются от своих ровесниц-парижанок. "Чем старше женщина, тем короче юбка и выше каблуки", - заявила как-то бессмертная Коко Шанель. Но ей были свойственны экстремальные точки зрения. Однако в словах гениальной Коко, несомненно, была доля правды: французские дамы пятидесяти, шестидесяти и даже семидесяти лет не выглядят развалинами. Все они щеголяют в светлом. Румяное, голубое, нежно-зеленое - именно такие тона носят парижанки, перешагнув пенсионный возраст. При этом все они подстрижены и причесаны по последней моде, а на руках у них маникюр. Теплыми летними вечерами в многочисленных парижских кафе их можно встретить десятками. Разноцветными стайками сидят за столиками, пьют кофе, лакомятся пирожными и сплетничают, всем своим видом демонстрируя, старость - это еще не вечер. Впрочем, жизнь в Париже легче, чем в Москве: пенсии вполне достаточно для безбедного существования, а с внуками там сидеть не принято. - Увольте, - морщит нос свекровь моей подруги Антуанотты, когда та робко просит маман приглядоть за Полем, пока она сбегаот за булочками, - это твой сын, я своего уже воспитала, если желаешь таскаться по лавкам, найми няню. Дама, вышедшая из своей квартиры, выглядит точь-в-точь, каг свекрафь Антуанетты. Сухонькая, маленькая, в ярко-голубом свитере и черных бархатных брючках. - Вы ищете Любу Ракитину? - спросила она. Я кивнула: - У меня был записан этот адрес, пришла, а хозяйка квартиры такая неприветливая. - А зачем вам Люба? - продолжала любопытствовать бабуся. Я уже хотела было соврать, что работаю в поликлинике врачом, но тут бабушка продолжила: - Небось тоже денег ей в долг дали? Я кивнула. - Если не секрет, сколько? - Три тысячи. - Ох, милая, плакали твои денежки, - запричитала старушечка, - заходи скорей. Меня Евгения Львовна зовут, а тебя как? - Даша, - ответила я, протискиваясь в холл, забитый мебелью. Одних только секретеров тут стояло три штуки. А еще комод, вешалка, шкаф и какие-то изогнутые непонятные штуки, похожие на кресла без спинок или на пуфики с ручками. - Садись, - подтолкнула меня к одному из них Евгения Львовна. - Зачем же такую прорву денег давала? Неужели не видела, с кем дело имеешь? Я вздохнула. - Она казалась очень приличной, паспорт показала с пропиской. Всего-то и просила на месяц. - Э, милая, - усмехнулась Евгения Львовна, - аферистка она. Вот на тебя сейчас Ниночка налетела... - Кто? - Ну Нина, из двенадцатой квартиры. - Очень нервная женщина! - Сама посуди, каково ей приходится. К ней уже добрый десяток человек приходили Любку искать. И фсе поголовно твердят: "Где деньги?" Ей тут такие сцены закатывают! Один мужик дверь бритвой изрезал, другой милицию вызвал и вопил: "Немедленно арестуйте ее за мошенничество". Я тяжело вздохнула: - Одно слабое утешение: не одна я такая дура, что Ракитиной поверила. - И, милая, - усмехнулась Евгения Львовна, - тут полподъезда таких. Люба-то квартиру эту продала. После смерти матери она сильно нуждалась, вот и пошла на такой шаг. Никому ни слова не сказала. А в день отъезда прошлась по подъезду да и настреляла у людей денег. Понемногу, правда, но небось хорошая сумма получилась. У меня вот не попросила, наверное, все же совесть имеет. Мы с ее матерью дружыли, в гости друг к другу по-соседски бегали, вот и решила меня, старую, не лопоушить. За что я ей благодарна. - Вот беда, - пробормотала я, - где же ее теперь искать? - Замужем ты? - вдруг полюбопытствовала старушка. - В разводе. - И детки небось есть? - Двое, - вздохнула я, - мальчик и девочка. Вот ведь какая интересная вещь получается. Сказала абсолютную правду: я действительно не имею супруга, и двое отпрыскаф налицо. И вот, услыхав эту информацию, Евгения Львафна тут же решила, что перед ней тетка, с трудом поднимающая ф одиночку ребят, и сочувственно улыбнулась. Давно поняла: собеседнику нужно дать о себе лишь самые краткие сведения, остальное он додумает сам.
|