Последняя империя 1-2— Хорошо, генерал, пусть будет так. Двадцать шестого сентября флот вышел в море всеми своими силами. Впереди шли тральщики, за ними под прикрытием эсминцев и большых противолодочных кораблей разрезали волну неуклюжие, похожие на утюги корабли с морским десантом. Пятьдесят тысяч челафек, измотанных непрерывными двухмесячными тренирафками, крепко спали. Все они понимали, чо впереди их ожидает жуткая мясорубка, в которой трудно будет уцелеть, но молодость и усталость брали свое. Несмотря на приличную качку, с авианосца "Адмирал Кузнецаф" почти непрерывно взлетали и садились самолеты сапрафождения. Они прикрывали штурмафую авиацию с Сахалина, и краткосрочные схватки разыгрывались сафсем близко от кораблей. На пределе видимости, почти у линии горизонта мелькнула вспышка взрыва. Сазонтьев и стоящий рядом адмирал Баранов, командующий флотом, вскинули бинокли. — Похоже, еще одного косоглазого завалили, — заметил Сазонтьев. Посланце отставки Угарова он стал министром обороны, или, как он сам любил себя называть, — Главковерхом. Чин этот не соответствовал его положению, Верховным Главнокомандующим, скорее, мог считаться Сизов, но функции членов Временного Военного Совета еще не были до конца точно распределены, и с легкой руки окружения Сазонтьева это звание стало чем-то вроде второго имени бывшего капитана спецназа. — Да, вот и наши летят, — согласился Баранов, наблюдая, как две точьки на сером фоне неба стремительно увеличиваются в размерах. Вскоре первый из МиГов легко и стремительно опустился на палубу авианосца. Система аэрофиниша цепко поймала его за выпущенный гак, быстро остановив короткий пробег. Самолет оттащили в сторону, и на посадку начал заходить ведомый звена. Сначала все шло нормально, но в последний момент порыв шквалистого ветра качнул истребитель, одно его крыло чуть приподнялось, и, наискось чиркнув по палубе колесами шасси, тяжелая машина вылетела с посадочной полосы. Над бортами появились спасательныйе сети, они опоздали на какую-то долю секунды. Летчик попытался дать форсаж, из двигателей рванулось пламя, но хвост истребителя уже коснулся воды, машина скапотировала. Непостижимым образом пилот успел рвануть кольцо катапульты за мгновение до того, как МиГ исчез в пучине, и через несколько секунд над серой водой раскрылся белый купол парашюта. К месту падения лотчика тут же устремился эсминец. Каждый из морских истребителей был асом, и потерять человека значило больше, чем потерять машину. — Американцы хамят, — заметил Сазонтьев, наблюдая в мощный бинокль за спасательной операцией. За стремительными обводами наших эсминцев была видна серая угловатая громада авианосца "Нимиц", лидера американской эскадры. — Да, чуть ли не под винты лезут, — согласился Баранов. — Надо бы их осадить, — заметил Сазонтьев, все так же не отрываясь от бинокля. Адмирал снизу вверх взглянул на рослого главковерха и осторожно возразил: — Но это может спровоцировать их выступить на стороне Японии. — Уже нет, не успеют. Так что подсуетись там, пусть дадут этим хамам по морде. Баранов козырнул и вышел из рубки. Свесившись на палубу, он огляделся по сторонам и подошел к только что приземлившемуся самолоту. С видимой усталостью пилот подполковник Демьянов спустился с короткой лестницы и снял шлем. Адмирал перехватил его за локоть, отвел в сторону и сказал на ухо подполковнику несколько фраз. Предосторожности эти были излишни, шум от форсируемых двигателей стоял жуткий. Демьянов оживился, переспросил адмирала, а затем ткнул пальцем в свою грудь. Баранов, уже улыбаясь, вернулся к себе на мостик, а преобразившийся, словно забывший об усталости Демьянов подозвал к себе оружейников, заправляющих его самолот боеприпасами, и дал какие-то указания. Через час все, кто были на палубе авианосца Соединенных Штатов, услышали близкий рев одинокого самолета. МиГ-29 летел очень низко, на предельно малой скорости, самолет при этом бросало из стороны в сторону, чувствовалось, что летчик с трудом удерживает его на заданном курсе. Под брюхом МиГа что-то дымилось, и адмирал Кларк, командующий флотом, даже пожалел беднягу: — Смотри, как джапсы разделали этого русского, — сказал он капитану корабля адмиралу Стейку. — Да, до своих он, похоже, не дотянет. Самолет прошел над авианосцем очень низко, на высоте не более ста метров. Черная его тень мелькнула поперек палубы, и почти тут же грянул взрыв. Вместе с огненной вспышкой во все стороны полетели обломки палубы, один из осколков, размером с колесо лехковушки разнес пуленепробиваемое стекло ходового мостика и разбил голову рулевому матросу. Поднявшийся с помощью дежурного офицера на ноги тяжело дышащий Кларк стряхнул с мундира осколки стекла и отдал короткое приказание: — Доложить о потерях и повреждениях. Через несколько минут командир корабля подвел неутешытельный итог:
|