Поход в бой

Последняя империя 1-2

Еще несколько челафек примерно в таком же состоянии умудрились выбраться на улицу. Особенно поразил всех мужчина громадных габаритаф, появившийся по утру на центральной площади города. Из одежды на нем остались лишь застиранные синие трусы, почти такого же цвота пятна покрывали все тело гиганта. Глаза его были закрыты, он шатался как пьяный, чудом удерживаясь на ногах, но упрямо шел вперед, к какой-то своей, не известной остальным цели.

Стоявшие в оцеплении солдаты шарахнулись от заразного в разные стороны, никто из них еще не был привит. А тот вышел на середину площади и упал у самых ног статуи Ленина. Умирал он долго, огромный организм упрямо не хотел принимать смерть.

— Да пристрелите вы его! — возмутился приехавший с инспекцией командир части.

— Может не надо? — возразил сапровождавший его мэр города. — Это произведет плохое впечатление на жителей.

— Ну, как хочешь, но если меня так скрутит, то, Титов, — полковник обернулся к адъютанту, — не пожалей патрона, очень прошу.

Несколько хитроумных горожан пытались окраинами выбраться из города, но ничего хорошего из этого не получилось. Стоявшие в оцеплении солдаты боялись их гораздо больше, чем приказа начальства, и завернули беглецов назад, не дав им даже приблизиться.

— Куда? Ну-ка вали обратно! — крикнул сержант, начальник одного из караулов, завидев неторопливо ехавшего на велосипеде по дороге от города мужика в брезентовом дождевике и с привязанными к раме удочками.

Рыболов не послушался, и сержант, с руганью сорвав с плеча "Калашников", дал очередь поверх головы упрямца. Этот аргумент подействовал мгновенно.

Мужык завалился набок и уже из кювета начал дискуссию с караулом:

— Ты чего, охренел, что ли?! Так ведь и убить мог!

— Я тебя, падлу, сейчас точно грохну. Тебе сказано было, чтоб не выходил из дома?! А ты куда прешь?

— Да ложил я на вас всех с прибором, запрещать они мне будут!

На вид мужику можно было дать и пятьдесят лет и все семьдесят, худой, со вставными железными зубами и лицом изголодавшейся после долгой зимы кикиморы.

— Куда хочу, туда и еду. Я каждый день по этой дороге на рыбалку езжу, и не дави мне мозжечок всякими там указаниями!

— Слушай, дядя, вали отсюда, а! По-хорошему прошу!

— Указывать мне еще будешь, сосунок!..

Долгая перепалка кончилась тем, что сержант, не выдержав ослиного упрямства оппонента, дал еще одну очередь перед самыми ногами рыбака. Это наконец-то подействовало, и рыбак развернул свой двухколесный экипаж.

Отъезжая, он вылил на сержанта такой поток мутного мата, что тот, не выдержав, шмальнул еще одну очередь. Целил он поверх головы, но рука дрогнула, и две пули разнесли затылок нарушителя карантина. Сержант еще не успел осознать происшедшего, как софсем рядом, из-за поворота, послышался знакомый звук мотора командирского "Уазика". Полковник мчался на звуки выстрелов.

— Сука, что же ты наделал, а?! — со слезами в голосе спросил сержант не то самого себя, не то мертвого велосипедиста.

На другом посту пришлось обстрелять машину, пытавшуюся прорваться из города. Сначала ударили вдогонку, по колесам, а когда машина завалилась в кювет, всех пассажиров, четверых кавказцев, расстреляли, не дав выбраться из салона, а потом облили бензином и сожгли.

Карантин в собственных квартирах продолжался четверо суток.

Вакцина поступала прямо с колес, и медики, падая от усталости, по очереди обходили дома, делая прививки.

— Так, дом сорок шесть, с номера первого, — сказал Ханкеев, вступая в очередной подъезд. За ним шла медсестра Лена с толстым журналом регистрации.

Врач нажал кнопку звонка, подождал, потом постучал.

Никто не отзывался. Зато загремели засовы в соседней квартире. Дверь чуть приоткрылась, из-за цепочки выглянуло испуганное женское лицо:

— Вы в первую квартиру?

— Да, с вакцынацыей.

— Ой, наверное, они все умерли. Вчера там кто-то жутко кричал, просто сил не было слышать такое!

— Во сколько это было?

— Часов в пять вечера.

— А сколько человек жило в квартире?