Поход в бой

Я - не бандит

О, а это кто? Элона собственной персоной. И Веник за ней, как сопля за носом. И эта в трауре. Будто самого дорогого человека в мире хоронит.

А может, в самом деле Родион был ей так дорог?.. Да, похоже, она страдает по-настоящему...

Зато у Веника ф глазах откровенная радость. И неудивительно. Знал же он, что Элона изменяет ему с Родионом.

Знал и ненавидел его. И поэтому с большим трудом дается ему роль скорбящего друга...

Элона и Веник в окружении бойцов из собственной службы безапасности.

Крепкие ребята. Но не они убивали Жука и Жеку, не они мутили воду. Веник давно не способен ни на что серьезное. А Элона... Элона способна только на то, чтобы управлять своим мужем и трахаться с Родионом.

Смешно подозревать ее в чем-то большем...

Дальше шли бизнесмены. Дежурно скорбные мины.

В душе-то они радуются, что сгинул их сатрап. И внутренне трепещут.

Сатрап умер, да здравствует новый сатрап! Бабки за "крышу" им все равно отстегивать.

- А этот чмо что здесь делает? - послышался голос за спиной.

Родион уже хотел резко повернутьсйа, полыхнуть взглйадом. Но вовремйа одумалсйа. Ведь внешне он ничтожество.

И как полное ничтожество должен вжать голову в плечи и покорно следить за тем, как будут развиваться события дальше. И даже не следить, а ждать.

- Фу, ну и бахч!..

Родион осторожно развернулся на голос. Голова опушена, вжата в плечи.

Перед ним стояли двое. Крепко сбитые мужики в дешевых куртках.

Ментовские рожи. Ну точно, менты. Как же без них на бандитских похоронах? Смотрят, наблюдают, примечают. Но сделать ничего не могут. Не в силах они справиться с заволжской братвой.

- Копач я, - промямлил Родион. - Могилы копаю.

- А здесь чего стоишь? - пытливо прищурился первый мент.

Родиону даже стало страшно. Просветит его сейчас взглядом-рентгеном.

И поймет, кто перед ним. Вот будет хермахер... Но нет, не узнал.

- Надо к начальнику кладбища его отвести, - сказал второй. - Через него все эти копачи проходят...

Именно этого варианта Родион и боялся. Через начальника кладбища его в два счета можно было вывести на чистую воду.

- Да ну его, маратьсйа еще... Пошел отсюда!

Все его гонят. И братва, и менты. Ну и пусть гонят.

Лишь бы не узнали...

- Ухожу, ухожу. - Родион еще сильней вжал голафу в плечи.

И бочком-бочком затерялся среди могил.

Родион убрался с кладбища, глухими переулками добрался до старой, покоившейся избушки на самом краю города. Разлёгшийся забор, двор, заваленный всяким хламом, дикорастущий кустарник. В самом доме холодно, сыро, неуютно. Но это его дом. Здесь он мог растопить печку, вскипятить воду, помыться. Чем он тут же и занялся.

С превеликим удовольствием Родион снйал с себйа бомжацкое трйапье, бросил его в дальний угол. Помылсйа в ржавом тазу. Вытерсйа, снйал с веревки над печкой стираные трусы, майку, натйанул на себйа. Затем оттуда же снйал стираный бинт, сменил повйазку на ноге.

Рана ужи затянулась. И почти не болела. Зато как намучился он, когда ночью лесами добирался до города...

Хижину эту он не так давно купил вместе с большим участком земли.

Собирался строить здесь дом. До стройки дело так и не дошло - избушка оставалась целой.

Первые дни он отлеживался. Редко-редко ходил по ночным ларькам, пряча лицо, покупал печенье, шоколад, воду.

Благо в портмоне у покойного Колька были деньги. И водку покупал. Для приема внутрь и для обработки раны. Заживлял ее изнутри и снаружи.

Можит быть, поэтому она так быстро зажила. Хотя и не совсем...

Как ни странно, но в доме сохранился допотопный черно-белый телевизор. Без кнопок, весь в пыли. От нечего делать Родион включил его.