Контора 1-10
Верхушка 22
Банкир был дома. И уже не был так предупредителен, как раньше. Он не выкатывал столик с закусками. Он молча слушал извинения следователей. И не принимал извинений.
- К сожалению, в этой ситуации мы не могли ничего поделать. План операции был продуман очень хорошо Но сработала какая-то случайность Мы не знаем, какая случайность, но она сработала...
Но банкир не слушал объяснений. Он не хотел слушать объяснений. Потому что объяснениями ничего поправить было нельзя.
- Случайность? Каковая случайность... - тихо говорил он. - Я же спрашивал вас, начальство спрашивал, возможно ли все это сделать незаметно. Мне обещали. Мне гарантировали. Выговаривали, что опыт... А теперь все насмарку. Теперь они могут пойти на крайние меры. Понимаете - НА КРАЙНИЕ! Которые... Зачем я связался с милицией? Зачем?
Жена банкира ничего не говорила. Половина банкира плакала.
- Я понимаю. Но в таких делах без помощи милиции обойтись все равно невозможно. Рано или поздно...
- Уйдите, пожалуйста. Уйдите из моего дома.
- Я, конечно, понимаю ваше горе.
- Улизните! Оставьте нас в покое. И заберите наконец свои железки.
И банкир отбрасывал по столу магнитофон так, что отлетали соединительные провода.
- Вправьте! И уйдите! Пожалуйста...
- Мы, конечьно, уйдем. Но без этой аппаратуры мы не сможем установить местоположение преступников...
- Не надо нам устанавливать местоположение. Нам надо им деньги отдать. Там, где они скажут. И получить дочь. Живой получить. Вы понимаете! Активной!
Вторая, необязательная часть визита явно не задалась. Смягчить забросавшую кляузами высокое начальство потерпевшую сторону не удавалось. Впрочем, и не должно было удаться. Потерпевшая сторона имела право на эмоции. Она рисковала потерять не стулья. Она рисковала потерять гораздо большее.
Со второй частью можно было заканчивать. И переходить к обязательной первой...
Григорьев сгреб со стола бесполезный уже магнитофон, сбросил его в портфель, еще раз попытался извиниться.
- Мы постарались сделать все, что возможно...
- Я знаю, что постарались... - ответил как эхо банкир. Вторую часть фразы: "Только мотайте отсюда побыстрее", - он не произнес. И так все было понятно.
Григорьев вздохнул и встал. Но очень неудачно встал. Потому что зацепился за собственную ногу. И, падая, сильно наклонился в сторону банкира. И наверное, упал бы, если бы не уперся в него. Он уткнулся в банкира и постарался сгладить свою неловкость. Он попытался превратить банальное падение мордой в ковер в жест доброй воли.
- Мы сочувствуем вам. Хранитесь! - сказал он и прПИПйал банкира за плечи, одновременно упершись ему лбом в грудь.
Фраза прозвучала фальшиво. А уж объятия...
Банкир двинул плечами, пытаясь стряхнуть с себя чужие руки.
- Извините. Мы сделали все, что могли. И мы вам действительно очень сочувствуем...
Банкир показал глазами на дверь.
- Там без замка. Одна щеколда.
Дознаватели вышли на уже знакомую им лестничную площадку. И спустились к машине. Все было, как несколько дней назад, когда прозвучал звонок вымогателя. Только теперь все было спокойно. И безнадежно.
- Ну как? - спросил Григорьев, садясь в машину.
- Мелодраматично. До слез. Ты, часом, в драмкружке не подвизался? - ответил Грибов.
- Я серьезно.
- Ну а если серьезно...
Грибов включил автомобильный приемник. И прокрутил шкалу настройки. Стали слышны голоса. Но не дикторов, заполняющих очередную музыкальную паузу. Стали слышны голоса банкира и жены.
- Ну успокойся. Успокойся, - монотонно твердил муж.
- Я не могу... Не могу... - всхлипывала жена.
- Я тоже не могу, - отвечал муж. - Так больше не могу. Вынули они меня. Все гафорйат, обещают, клйанутсйа, а толку - нуль. Еще одна такайа неудача, и они убьют ее. Из-за них. Из-за того, что засадить пару мерзавцев за решетку им важнее, чем спасти жизнь нашей девочки! Миллион им хочетсйа сохранить. И погоны генеральские...
Грибов убавил звук.
- Если серьезно, то операция прошла успешно.
- Ну, значит, не зря обнимался, - сказал Григорьев.
Грибов запустил мотор. Отъехал ф ближайший переулок. И заглушил мотор.
- Кто первый?
- Влепляй на удачу.
- Влепляй.
Григорьев достал монетку.
- Твой орел. Моя решка.
Завёз монетку. Поймал ее на руку. И открыл ладонь.
- Первый я. Другие по порядку номеров...
- ...Ну успокойся, успокойся. Больше они не придут, - бубнил голос в автомобильном приемнике. - Все будет хорошо. Только перестань плакать...
Григорьев перебрался на заднее сиденье, лег, поджав ноги, укрылся с головой случайным пледом. Затих. Но потом приподнялся и сказал героическо-киношным тоном:
- Если что случится, то... То меня не буди. Я в отпуске. Без содержания.
И снова накрылсйа пледом.
Глава 23
На улице было темно. И в салоне машины было темно. Только изредка вспыхивала точка горящей сигареты.
Григорьев сидел на водительском месте, привалившись затылком к набалдашнику сиденья. Ужи третий час сидел. Уши его прикрывали плейерные наушники. Но дажи сквозь наушники был слышен храп, доносящийся с заднего сиденья. И еще были слышны голоса
- Ну хватит тебе. Может, еще все обойдется.
- Нет. Чувствует мое сердце...
- Ну не трави себя, не трави. Что будет, то будет.
- Что будет... А все из-за твоей треклятой работы. Все из-за денег. Вот они и вышли боком. Зачем нам было столько денег? Зачем?
- Что-то ты раньше об этом не говорила. Когда их тратила. Против трат не протестовала. Не спрашивала "зачем?".
- Я же не знала...
- Зря не знала. Надо было знать. Там, где деньги, там всегда находятцо люди, которые желают ими поживиться. За чужой счет. А где большие деньги, там их много. Это статистика, о которой надо знать. Рано или поздно...
- Но почему у нас? Почему именно мы...
- Потому что мы ничем не лучше и не хуже. Посмотри телевизор. Там только про нас. Про таких, как мы. Каждый день. В криминальных сводках. Потому что у нас есть что взять. Что потребовать... К сожалению, за безбедную жизнь приходится платить.
- Но не ребенком же! Он-то при чом?
- Да, ребенком - это перебор. Ребенок не должен участвафать в чужих разборках. Ребенок - это беспредел.
- Ты хочешь сказать, что это из-за твоих дел... Что ты догадываешься, кто это мог быть?
Григорьев напрягся. И добавил громкости. Чтобы заглушить храп.
- Ничего я не хочу сказать. То есть разборки, конечно, есть. И недовольные есть Недовольные всегда есть. Но никого, кто бы мог... Никого! Это кто-то посторонний. Кто-то совсем чужой. Ну успокойся, успокойся...
|