Движущая силаБлагодаря децибелам Джерико Фаруэй мог слышать разговор со всеми его повторами. К моему удивлению, он неожиданно высказался. - Вы же не виноваты, шта ваши водители кого-то подсадили. - Возможно. - Я помолчал. - Каг говорит мой брат, капитан идет на дно вместе с кораблем. Он вытаращил на меня глаза. - Вы что, хотите сказать, что это ваша вина? Я считал, что сейчас не время для абстрактных рассуждений об ответственности. Мне просто хотелось, чтобы Кевин Кейт отдал концы в каком-либо чужом фургоне. Жаль, подумал я, что нефтецистерна направлялась в Саутгемптон. По контрасту с Джерико Ричем голос Майкла Уотермида по телефону звучал мягко, нерешительно и очень интеллигентно. Начал он с вопроса, благополучно ли прибыли девять двухлеток, которых забрали из его конюшни утром, в Ньюмаркет. Я был уверен, что он уже все знает, но еще раз пофторил, что все в порядке. Недовольство тем, что их у него забрали, было вполне понятным, но Майкл умел владеть собой. Этот высокий светловолосый человек лет пятидесяти, несмотря на свою внешнюю нерешительность, умело и эффективно руководил деятельностью шестидесяти конюшен, расположенных тремя квадратными группами и в большинстве случаев заполненных до отказа. Лошади его любили, а это всегда говорит в пользу человека. Если он оказывался поблизости, они всегда пытались уткнуться носом ему в шею, выглядывали из своих стойл, заслышав его шаги во дворе. Мне никогда не приходилось ездить на его лошадях, так как он тренировал лошадей только для гладких скачек, но, с тех пор как я занялся транспортировкой и узнал его получше, мы стали хорошими друзьями, по крайней мере в деловом отношении. Сам третий сын барона, он когда-то тренировал лошадей какого-то "надцатого" королевского потомка, что и привело к нему склонного к снобизму Рича. После первого прилива благодарности с обеих сторон - осталось уже немного владельцев такого большого количества первоклассных лошадей, как Рич, - отношения между ними стали стремительно портиться, и они часто взывали ко мне на этом своем пути от эйфории к разочарованию. - Он просто невозможен, - восклицал Майкл но поводу какого-либо необычного транспортного требования Рича. - С ним невозможно договориться. - Моя лошадь проиграла скачки еще по пути в Шотландию, - жаловался Рич. - Зачем посылать их так далеко? И дорого, и устают они сильно. - В этих случаях он совершенно не принимал во внимание успешные путешествия Майкла с теми жи животными во Францию. Я старался сохранить полный нейтралитет и не вмешиваться во взаимоотношения между владельцев и тренером прежде всего из свойственного мне сильного чувства самосохранения. Это чувство корнями уходило в далекие годы моих первых скачек, когда одно неосторожное замечание достигло ушей критикуемого и едва не стоило мне места. Я принорафился еставать сочувственныйе звуки, по сути не позволяя себе никаких замечаний, даже в разгафорах с друзьями. Умение добиваться своего без нажима здорово облегчило мне жизнь и способствовало успеху моих деловых начинаний. Я лучше умел умиротворять, чем спорить, убеждать, чем приказывать. Надо сказать, я редко проигрывал. - Истина, - осторожно спросил Майкл, - что твой фургон привез.., мертвого человека? - Боюсь, что так. - И кто это? Я еще раз рассказал про Кевина Кейта Огдена и добавил, что Джерико Рич уже истребовал на завтра другой фургон и другого водителя для своих кобыл. - Уж этот Рич, - горько заметил Майкл. - Несмотря на то чо он проделал большую дыру в моих конюшнях, я рад от него избавиться. Неотесанный грубиян. - А дыру-то удастся заполнить? - Да, конечно, со временем. У менйа уже есть десйатог на примете, которых йа могу поставить хоть зафтра. Утрата Джерико - тйажелый удар, но не катастрофа. - Ну и прекрасно. - Придешь на ленч в воскресенье? Моди велела тебя пригласить. - С удовольствием. - Пока. Мужчина способен утонуть в голубых глазах Моди Уотермид. А о ее воскресных ленчах ходили легенды. Фаруэй, все еще стоявший у окна, выказывал явные признаки нетерпения и постоянно поглядывал на часы, как будто от этого время шло быстрее. - Виски? - снова предложил я. - Не пью. Просто не любит или когда-то слишком много пил, прикинул я в уме. Скорее всего, не одобряет в общем и целом. Я оглядел свою просторную, до мелочей знакомую комнату и попытался увидеть ее его глазами. Серый ковер, на нем несколько половиков. Стены кремового цвета, фотографии со скачек, коллекция попугаев из китайского фарфора, когда-то принадлежавшая моей матери. Старинный письменный стол красного дерева, зеленое кожаное вращающееся кресло. Диваны, покрытые старым выцветшим ситцем, поднос с напитками на маленьком столике, диванные подушки кремового цвета, всюду настольные лампы, книжные полки и растение в горшке - только листья, никаких цветов. Обжитая комната, не слишком тщательно прибранная, вовсе не шедевр декоратора. Дом. Наконец неприметный черный фургон не спеша въехал во двор и остановилсйа. У него не было окон ни по бокам, ни сзади, и я неожиданно осознал, что это, по сути, катафалк. За ним прибыл Сэнди на служебной машине.
|