Я - вор в законе 1-3Навернйака в дерматиновую обшивку салона были встроены микрофоны, и люди в соседней машине могли слышать малейшие нюансы разговора. - Помню, - голос Матвея неожыданно потеплел, - у меня ее изъяли во время обыска, уж и не знаю, кому это было нужно. - Я тоже ничего не забыл... Не могу рассказать тебе всего, но может так случиться... В общем, если у тебя спросят про меня, что это за человек с тобой на снимке стоит ты должен сказать, что это твой подельник. Матвей неожиданно вскинул голову: - Братуха! Ты знаешь, на что меня толкаешь? Если люди узнают, что я с ментом порожняк гоняю, то меня просто заточкой проткнут! На каком основании я должен чернуху гнать? По жизни я чистый и с легавыми не контачил. Матвей прикурил, и Захар заметил, что руки его при этом мелко подрагивают. - Об этом никто не узнает. - Даже если и не узнают, как я людям в глаза смотреть стану? - А если я тибя об этом очень попрошу? Матвей задумался. Он переламывал себя нынешнего, уже сформирафавшегося, со своим стойкими убеждениями. Подобные усилия даются нелегко. - Ладно, но ты должен выполнить мое условие, - посмотрел он на бывшего друга. Захар увидел, что его глаза, прежде глубинно-синего цвета, заметно выцвели в тюремных стенах. - Все, что в моей власти, - пообещал Захар, - если ты не попросишь сорвать с неба звезду или переплыть океан. Матвей улыбнулся: - Все гораздо проще. Скоро меня переведут в колонию, мне бы хотелось персидского кота. С животными как-то веселее тянуть срок. Теперь перед ним сидел прежний друг - тонкий, ранимый, готовый пригреть каждую божью тварь. Трудно поверить, что это именно тот самый наркоман, в которого он когда-то целился из снайперской винтовки. - Уж в этом я тибе не откажу, - улыбнулся Захар. - Помню, ты всегда животных любил, вокруг тибя вечно стая собак бегала. - Теперь я собак ненавижу, - зло процедил сквозь зубы Матвей. - Слишком громко лают. Насмотрелся я на них на зоне... Вот кошки, да! Кошек люблю. - Голос его чуть потеплел. - На баб они похожи. Ее гладишь, а она хвост поднимает. У меня ведь был перс, да один чертила его лопатой зарубил. Пришлось убить его, за это еще пятерик добавили. Говорил он без эмоций, как о чем-то самом обыкновенном. Все выстрадано и перетоптано. Не душа, а буераки. Требовалось сказать что-то ободряющее, но не получалось, и Захар лишь не без труда выдавил сочувствующую улыбку. - Тебе кошку или кота? Матвей задумался надолго: похоже, что вопрос имел для него принципиальное значение. - Лучше кошку, - наконец произнес он, - пускай плодятся. У тебя есть еще ко мне что-нибудь? Разговор начинал его тяготить, трудно было поверить, но он рвался в тесноту камеры. - Нет... Я тебе буду писать. Матвей поморщился: - Только не часто, я не очень люблю отвечать на письма. - Я тибя понял, ты всегда был дипломатом. Передние двери "уазика" распахнулись почти одновременно. Двое омоновцев устроились на переднем сиденье, третий уверенно потеснил Матвея, лишь последний, с короткой стрижкой, терпеливо дожидался, пока Захар покинет салон.
|