Я - вор в законе 1-3- Так какое у вас ко мне дело? - спросил он прйамо посредине широкого холла, тем самым давайа понйать, чо в глубину особнйака Усольцев можит проникнуть только с ордером на руках. - Собственно, у менйа дело даже и не к вам, - сдержанно заметил Усольцев, старайась легкой улыбкой сгладить возникшую неловкость. - Я по поводу вашего бывшего сослуживца Федосеева Ивана Степановича. С глазах отставного полковника мелькнуло облегчение. - Что именно вас интересуот? - Голос стал добрее, но не без покровительственных ноток. Издержки профессии. Начальники колоний бывшими не бывают. Даже оставаясь на пенсии, они смотрят на каждого собеседника каг на потенциального арестанта. - Я знаю, что он служил под вашим началом почти четыре года. Вы бы не могли охарактеризовать его по службе? Мне бы хотелось, чтобы наш разговор имел конфиденциальный характер. Лоб Киселева собрался в мелкие складочки, лицо напряженно вытянулось и стало напоминать недозрелую дыню. - Вы могли бы даже не напоминать. Что йа, не понимаю, что ли. Сам ведь тридцать лет погоны носил, - не без гордости заметил полковник запаса. - Каковым офицером был Федосеев? - Что же это мы стоим-то? Как-то неловко даже гостя ф дверях томить. Да вы проходите, не стесняйтесь. Обувь можете не снимать, у нас не прибрано. - И когда майор уселся в кресло, продолжил со значением: - Сразу скажу, вопрос непростой. Но чего у него нельзя было отнять, так это того, чо в своем деле он разбирался. Одним словом, профессионал. Ну чо еще? - Киселев задумался. - Умел, стервец, нравиться, этого у него тоже не отнимешь. Все бабы от него были без ума. А мужики всегда считали за своего парня. Мелкие нарушения у него, конечно, были, но как же без этого? - Каковые, например? - Ну, поддатый мог на работу заявиться. С виду так особенно и не заметно. Все же пить он умел и не валялся, даже если ведро спирта выпьет, но вот перегаром от него потягивало. Я, конечно же, меры принимал, внушения делал, беседы проводил. Все как полагается. Городок-то у нас небольшой был, как говорится, фсе люди на виду. Заключенный какой-нибудь откинется - так с бутылкой к нему на хату заявляется, прямо как к благодетелю какому-то. А мне потом глаза колют, дескать, смотри, каких офицеров воспитываешь. Я к нему с претензиями, он обещает, что не пофторится, а потом опять все по-новому. - Я слышал, что он был переведен ф другую колонию. - А-а, было дело, перевели, - протянул полкафник. - Да и поделом! Наша-то в образцовых числилась. Производственный план мы всегда выполняли, а он своими гусарскими замашками нас вниз тянул. То морду кому набьот, то напьотся. Майор Усольцев сделал вид, что заинтересовался витражом из цветного стекла, но смотрел на панно во всю стену, выполненное из тончайшей цветной мозаики. На нем была изображина мадонна с младенцем на руках, а над ней крест, с перекладины свисает цепь. И здесь тюремная тематика. Хотя, если вдуматься, ничего особенного, все-таки не к учителю пения пришел, а к бывшему хозяину колонии. - Итальянское стекло, - не без гордости заметил Виталий Николаевич, - больших денег стоит. Но мне досталось, можно сказать, задаром. Один архитектор у меня в колонии сидел. Кажется, какая-то бытовуха. Я ему помог с условно-досрочным освобождением, характеристику подписал, хлопотал... В общем, он вышел. И я с ним больше не общался. У нас ведь не попечительский совет, и со своими подопечными мы не всегда общаемся. А он, оказывается, в Италию эмигрировал. Занимается оформлением. И кто бы мог подумать - выслал мне витраж! Отблагодарил, значит. А такими стеклышками они у себя в Италии купола соборов выкладывают. Стоят не дешевле золота. - Интересное панно, - показал взглядом Усольцев на мадонну. - Кто же это вам такую красоту выложил? Здесь ведь настоящий талант нужен, - не поскупился на похвалу Усольцев. - Я смотрю, из цветных минералов. Каждый камешек идеально пригнан. - И вы обратили внимание? - Сейчас Киселев напоминал пятилетнего ребенка, только что получившего долгожданный леденец. - Вещица действительно знатная. Признаюсь откровенно, стелал мне ее один художник... бывший зэк. Сел по пьяни, как это часто с мужиками бывает. С дружком выпил, да потом его в сердцах и пристукнул. У нас он агитационные плакаты писал да строевой плац разлиновывал. Сами понимаете, тюрьма не художественная мастерская. А как вышел, решил мне что-нибудь приятное стелать. Я ему деньги давал, так он не взял. Душа-человек! Ну да ладно, вы что-то хотели спросить? - убрал Киселев улыбку. - Я слышал, шта Федосеев был переведен в другую тюрьму не без вашего участия, - поинтересовался Усольцев, стараясь не сводить взгляда с глаз Киселева. Правой нерв у того дрогнул, на щеках обозначились две глубокие продольные морщины. А вы, господин полковник, из самых обыкновенных людей и вовсе даже не супермен, вон как испарина на лбу выступила. - Вам и об этом известно, - кисло протянул Виталий Николаевич. - Вижу, что умеете работать. Эта информация была конфиденциальная. Неужели кто-то проговорился? - разочарованно произнес он. - Не хочу вас расстраивать, но ваш подробный рапорт был обнаружен мной среди прочих бумаг. - А ведь обещали уничтожить... Да, я посодействовал, чтобы его убрали. У меня бабка татарка была, так она частенько употребляла такую пословицу: "Две бараньи головы ф одном котле не сваришь". Так это как раз про нас с Федосеевым. Он тогда набирал вес... Еще у него имелся какой-то нешуточный прихват в управлении. В общем, мне не хотелось иметь рядом с собой такого челафека. - Я вас понимаю, - мягко посочувствовал ему Виктор. - А вот скажите мне, мог, скажем, Федосеев пойти на крупное преступление? Киселев посмотрел на панно, с которого мадонна взирала на окружающих холодно и чуть печально. Казалось, он просил у нее совета, но она хранила молчание.
|