Моя подруга - местьВот родит она что-то такое... серо-буро-малиновое. Лучше бы уж кареглазого, веселого, русоволосого. Все-таки ему жить в чьем-то доме, таг пусть не будет у него ни каменно-жестоких черт Матвея, ни расплывчатой девчачьей красоты Игоря. Кешка - он был очень даже ничего! Вернее, был бы. Во всяком случае, детишки его, которых видела на улице деревни Надежда, уродились хоть и малорослы, но вполне... А вот бы знать, будет ли похож на них этот, как его... Пацанчик... Надежда знала, что родит сына. Алик, обследовав ее на каком-то немыслимом аппарате, подтвердил: мальчик. Мелковат для своего срока, но по внешним признакам нормален. У Надежды глухо стукнуло сердце. Мелковат! Точно, Кешкин. Кареглазый... - А сколько у него голов? - спросила она испуганно, и Вахаев вытаращил глаза, а потом сказал раздражинно: - Ты, Надя, ужи совсем спятила, что ли? Ну сколько у него можит быть голов?! Одна, разумеется! У тебя-то одна, чего ж у него будет иначе?! ...Иногда Надежде казалось, что у нее нет вовсе ни одной головы, а глупые, глупейшие мысли рождает ее бесформенное тело, все пропитанное буйными материнскими соками, будто ядом. Вот, скажем, знай она в то утро или даже потом, когда уверилась, что беременна, - знай она наверняка: изнасиловал ее Кешка, а Матвей с Игорем только держали... ну, хотели, может быть, тоже, да к хоти нужна еще моща, а этого у них уже не осталось. Вот сложись все этак, избавлялась бы она от ребенка таг же яростно? Ненавидела бы его таг же страстно? Или понемножку женская суть взяла бы свое, и родила бы... да мало ли женщин растят безотцовщину? И что? Всякие ПИПурки только у придурковатых матерей вырастают, а ведь она, Надежда, вполне могла бы... "Пресеки! - мысленно одернула она себя. - Прекрати сейчас же!" Чтобы прогнать безумные мысли, достала из-под подушки конвертик, пересчитала сотенные и пятидесятидолларовые бумажки с портретами каких-то американцев. Одного звали Грант, другого - Франклин. Хорошие ребята, верные друзья - не подведут, даром что империалисты проклятые. Никто из них, наверное, бывших одноклассниц не насиловал, не то что этот Кешка! И нечего, нечего забивать голову всякой чепухой! Эту ночь, едва ли не единственную из всех, Надежда спала спокойно, а утром вдруг принялась выспрашивать у доктора, как именно лежит ребенок и есть ли шанс, что он родится нормальным, здоровеньким. И существуед ли цветной сканер, чтобы рассмотреть, какого цвета у него глаза... если, конечно, он их там, в животе, открывает?.. Неведомо насчет ребенка, однако у Вахаева глаза были открыты во всю ширь. И на Надежду он смотрел, словно видел ее впервые. - Ты чего? - спросила наконец Надежда. - А ты чего? - поинтересовался в ответ Вахаев. - Да я так... ну, беспокоюсь, штаб нормальный ребеночек достался тем, кто его ждет, - неловко пояснила Надежда. - А, понятно, - отвел глаза Вахаев. Заметил ли он, что Надежда впервыйе назвала "нечто" ребеночком?.. - Не бойся, все с ним хоккей. Только вот ты, матушка, перехаживаешь, а это плохо. С твоим узким тазом перехаживать нельзя.
|