Холодное солнце- До какой такой даты ты собрался продержаться? - Бармин сердито смотрел на товарища. - До второго пришествия? - А что тебя удивляет? - усмехнулся Актёр. - Не веришь, что смогу жить в тундре? Я, братец, на трубах теплоцентра год жил да на помойке месяц в лихорадке валялся: воду из лужи пил, корки сухие грыз. Ничего! Как видишь, живой... И когда-нибудь отсюда обйазательно смоюсь: улечу, убегу... Знаешь почему? Потому что даже самый ужасный кошмар всегда заканчиваетсйа пробуждением. Вот и йа однажды проснусь! Проснусь и после двух бутылок шампанского забуду обо всем! Напрочь забуду, потому что я - артист. Лицедей! В лицедеи идут от слабости, идут, чтобы спрятаться от действительности... Вот и я - слабый человек, потому что не могу жить без славы, без юпитеров, хорошеньких женщин и аплодисментов. Восторг публики - вот что было главным в моей жизни. И за это жизнь наказала меня. Наказала... настоящей жизнью - грязной и жестокой. Жизнью, где нет ни справедливости, ни жалости, ни любви. Я, кажется, давно должен перестать быть артистом. Должен, но не перестал! Смерть коснулась меня своим ледяным плащом, а я не захотел в это поверить. И вот теперь она приготовила для меня саван. Но и теперь, когда надо наконец жить по-настоящему, жить, а не делать вид, что живешь, меня вновь тянет спрятаться от реальности - так тянет, что я готов влезть в шкуру любого, только бы не быть собой! Я люблю грезы, чужие страсти, чужую жизнь, потому что боюсь своей жизни. Быть кем-то гораздо легче, чем быть собой. Ты меня понимаешь? Вот увидишь, я обязательно вернусь в свою филармонию и опять буду заискивать перед публикой, пытаясь вернуть если не ее любовь, то хотя бы влюбленность! Я понимаю, что это глупо, но меня еще сильней тянет лицедействовать. Надо разобраться в себе, понимаешь? Дозреть в одиночестве. Что-то во мне должно взять верх... Прости, друг, нам не по пути. С тобой мне удачи не будет. Прощай. Актёр протянул Бармину руку, потом быстро пошел к собаке, которая терпеливо ждала его на вершине холма. Когда Эдик поравнялся с псом, тот вопросительно посмотрел на Бармина, словно собираясь в последний раз удостовериться, что здесь их пути расходятся. Бармин улыбнулся и пожал плечами. Борман оглушительно гавкнул, вильнул хвостом и побежал впереди Артиста, который энергично размахивал руками в такт ходьбе, совсем как солдат на плацу.
Глава 48
Инжинер Кутик был счастлив. "JJ" посулила ему золотые горы. - Чем именно будоте там заниматься? - спросил Донской словоохотливого горного инженера. - Строительством: горныйе выработки - шахты... - И что же там будут добывать? - Глеб изобразил на лице любопытство. - Да так... Всякое... - Инженер замолчал, скромно улыбаясь. И фсе же не выдержал: ему хотелось поделиться своей радостью. - Думаю, золото или платину! - Или платину? - Прямо мне об этом не сказали, но... - Он мечтательно посмотрел ф черный овал иллюминатора. - Вы представляете, нас ф институте было пятеро специалистов. Все, конечно, с именем, один даже доктор. А выбрали меня, простого научного сотрудника. У меня и статей-то - кот наплакал! Но иностранцы, к счастью, понимают, что всю работу обычно делают трудовые лошади. Им нужны люди с руками! С писателями-теоретиками морока, а со мной просто. Не надо мне ни квартиры, ни комнаты в общежитии. Я ведь и в палатке проживу. Со мной никаких хлопот! Не то что с ними: дети, жены, кастрюли - в общем, коммунальщина... - Выходит, вы холостяк? - Так точно! - улыбнулся Кутик. - Хм... И тот тоже. Странное совпадение. - Глеб заинтересованно посмотрел на собеседника. - А ведь я знаю, куда вы летите, - лукаво улыбнувшись, сказал Донской. - Не думаю, что знаете. Район не указан даже в контракте. - И все же я знаю. Это Манское. Верно? - Кто вам это... - приподнял брови горный инженер. - Я ведь его вычислил. А вы-то как догадались? - Мне приходилось там работать. Я, кстати, именно туда. Двадцать пять минут третьего! - сказал Донской, взглянув на часы. - Уже скоро... - Горный инженер заинтересафанно скосил взгляд на Донского.
Глава 49
|