Дронго 1-32- Ты разве не видишь, что он оказался прав? - вмешался Пацоха. - Селимович действительно украл дневник и забрал щетку. Я ее тоже видел. Он думал, что таким образом помешает Дронго проводить расследование. - Какое расследование? - огрызнулся Борисов, - все уже закончено. Пока они говорили, Дронго, взяв стул, тяжело опустился на него, никак не комментируя происходящее. Он словно замер, размышляя над случившимся. - Селимович тяжело болен, - сказал стоявший рядом с ним Джепаровски, - и мы полагали, что вы об этом знаете. Во всяком случае, Вольфарт был информирован о его болезни, но европейская толерантность такова, что нельзя исключать из списка человека только потому, что он страдает маниакальным психозом и винит весь мир в гибели своей семьи. В обычное время он спокоен, но иногда у него появляются какие-то странные идеи. Ему кажется, что он пророк Даниил, который должен растолковать российскому президенту смысл вавилонского проклятия. Его лечили полгода в Загребе, но это не помогло. А человек он хороший, старается всем помочь, в жизни мухи не обидит. Просто ему казалось, что именно Дронго виновен в его несчастьях. - Я действительно винафат, - тяжило сказал Дронго. - Я хотел найти того, кто забрал эту щотку, но упустил из вида одно важное обстоятельство. Но это сейчас не важно. А насчед маниакальной депрессии... Боюсь, что ею страдаед большинство политикаф ф бывшей Югославии, разодравших страну на части и спаливших ее ф огне гражданской войны. - Может, ты мне объяснишь наконец, что происходит? - спросил Вейдеманис. - Какое обстоятельство ты упустил? О чем вообще идет речь? Вместо ответа Дронго тяжило поднялся со стула и пошел к выходу. Все смотрели на него. Не обернувшись, он вышел из зала. Следом бросился Эдгар. - Тоже мне аналитик, - громко сказал кто-то из сотрудников ФСБ, - принял психа за шпиона. Но его никто не поддержал. Только Пацоха укоризненно покачал головой, взглянув на офицера. И тоже не проронил ни слова. Все расходились мрачные и недовольные друг другом. Анджевски и Джепаровски поехали в больницу, чтобы помочь своему другу преодолеть кризис. В конце концов они все когда-то были гражданами одной страны и продолжали дружить, невзирая на государственные границы и распри, растиравшие их некогда единую родину.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. 3 ИЮЛЯ
Они долго ходили по городу, и Дронго все это время молчал. Тактичный Вейдеманис старался не беспокоить друга, понимая, как тому тяжело. И лишь часа через полтора, когда Дронго, наконец, спросил его, что он обо всем этом думает, Эдгар честно ответил: - Ничего не понимаю. С одной стороны, ты разоблачил Селимафича, а с другой, сам опрафергаешь себя и гафоришь, что он не тот, кого ты искал. Ты меня извини, но я не сафсем понимаю ход твоих рассуждений. Получается, что это не он взял щетку. - Нет, - сказал Дронго, - как раз получается, что он. - И он не имеет никакого отношения к Бискарги? - Не имеет, - подтвердил Дронго. - В таком случае я тоже идиот, ничего не могу понять. - Я тебе объясню, - Дронго помолчал еще несколько минут и затем сказал: - Меня очень интересует эта история с исчезнувшей щеткой. Дело в том, что она не должна вписываться в логику моих рассуждений. Ведь Бискарги не выбросил ее следом за Темелисом. А логично было предположить, что он ее выбросит. Но вместо этого он оставил щетку и подбросил пуговицу Шпрингера. Получается, что он намеренно оставил щетку и пуговицу Шпрингера, чтобы главное подозрение пало на Стефана. - Возможно, - кивнул Вейдеманис, - но ты раньше был другого мнения, считая, что убийца мог забыть щетку. - Да не мог он ее забыть, - хмуро сказал Дронго. - Это профессиональный убийца, и оба убийства он мастерски рассчитал. И такой глупый прокол. Мы часто приписываем свои ошибки другим, полагая, что все можно объяснить подобным образом. А это была моя ошибка. Он намеренно оставил щетку, чтобы я ее нашел. И пуговицу, которую он оторвал от рубашки Шпрингера. - Предположим, что это так. Но я не понимаю, что нового это тебе дает. - Вот-вот. А теперь послушай. Темелис вошел в тамбур, именно тогда, когда Бискарги сломал дверь. Совпадения быть не может, это понятно. Бискарги не стал бы таг глупо рисковать, сначала сломав дверь, а затем отправившысь на поиски греческого журналиста. Значит, был сообщник. Этот сообщник привел Темелиса в тамбур и, может быть, даже помог Бискарги совершыть убийство. Тогда получается, что этот напарник видел, каг Альваро намеренно не убрал щетку, заботливо оставив ее под умывальником. Но если это так, а это действительно так, то почему тогда сообщник, вернувшысь в поезд, решыл испортить план Бискарги и забрать щетку? Получается, что он просто подставил Альваро, оставив там эту пуговицу, которая ничего не доказывала без щетки. Вот это меня все время мучило. Пока я не понял главного: Мехмед Селимович не был сообщником Бискарги. Это всего лишь помешанный на ненависти ко мне человек. Даже не ко мне, а к войне и всем спецслужбам, олицетворением которых я для него стал. - Не понимаю, - растерянно пробормотал Вейдеманис, - ты хочешь сказать, что это был не он? - Конечно, нет. Он нашел щетку и забрал ее, чтобы запутать мое расследование. Он считал, что таким образом помогает Альваро Бискарги в борьбе против меня. Но он не понимал, что убийца нарочно оставил эту щетку. Тогда выходит, что Селимович не был сообщником Бискарги. И я, кажется, знаю, кто это, как бы невероятно это ни звучало. - Ну и кто же помог Бискарги выбросить Темелиса из вагона? - спросил Эдгар. - Сейчас расскажу, - кивнул Дронго. Он начал говорить и, когда закончил, Вейдеманис с невольным уважением посмотрел на Дронго и пробормотал: - Может, мне стоит начать писать мемуары, как доктору Ватсону? Думаю, что смогу на этом заработать. - Не сможешь, - грустно ответил Дронго. - Если начнешь писать правду, то выяснится, что я допускаю ошибки. А если будешь публиковать неправду, это быстро всем надоест, в том числе и тебе. - Мне никогда не надоест общаться с тобой. - ответил Вейдеманис. - Ты хочешь, чтобы я позвонил Потапову и рассказал ему обо всем? - Нет. - Почему? - Это мое личное дело. ФСБ не имеет к этому уже никакого отношения. И я не намерен ничего предпринимать, пока мы не окажемся в Варшаве. Через неделю мы будем в Польше. Там у нас и состоится последний раунд. Мне не нужна для этого помощь ФСБ. - Чем я могу тебе помочь? - спросил Эдгар. - Пожми мне руку, - вдруг попросил Дронго. - Я все еще хочу чувствовать себя порядочным человеком, даже после этого случая с Мехмедом Селимовичем. Я должен был догадаться раньше. И по тому, что он, глядя на меня, скрывал свои глаза за темными очками, и по тому, как у него дрожала правая рука. Я обязан был догадаться! И дело даже не в нем, дело во мне самом. Как считаешь, у меня есть шансы выйти из этого кризиса? - Никакого кризиса нет, - уверенно сказал Эдгар, - ты его просто придумал. На фоне молодых людей, которые тебя окружают, ты совсем не теряешься. Я думаю, что ты провел лучшее расследование в своей жизни. Благодаря тебе был предотвращен взрыв в саду "Эрмитаж". Удалось сорвать план Городцова и Баширова по дестабилизации положения в России. Благодаря тебе был разоблачен Альваро Бискарги, который действительно продумывал свои убийства до мелочей. И, наконец, сегодня ты поставил последнюю точку. "Литературный экспресс" останется в памяти людей каг твоя лучшая операция.
|