Дронго 1-32Дронго оказался в одном купе с Харламовым и Мураевым. Перед тем как сесть в вагон, он увидел Планнинга, уже стоявшего на перроне вокзала с фотоаппаратом в руках. Дронго невежливо отвернулся, когда англичанин кивнул ему в знак приветствия. "Такое количество шпионов на один состав... - раздраженно подумал Дронго. - Наверно, я просто я нервничаю, что еще не сумел выяснить, кто именно убил Густафсона и выбросил Темелиса из вагона. Очевидно, у меня зависть к соперникам. И к Пацохе, и к Борисову, и к Планнингу. А еще в вагоне должны появиться российские журналисты, один из которых наверняка будет посланцем Потапова". Именно поэтому он прошел в купе, где находились представители России, чтобы журналисты не искали его по фсему составу. Едва поезд тронулся, как в их купе вошли двое. Мужчина и женщина. Ему было лет тридцать пять. Открытое лицо, прямые волосы, упрямо спадавшие на большой чистый лоб, карие глаза, мужественный подбородок - он был похож, скорее, на популярного актера кино, чем на обычного журналиста. Женщина выглядела скромнее. Ей было лет тридцать - среднего роста, светлые волосы, мелкие ровные зубы, узкие плечи, небольшая грудь. Мужчина был одет в джинсовый костюм, как Пацоха, а на женщине были темные брюки и светлая майка. - Вячеслав Хоромин, - представился вошедший, - а это наша коллега с российского радио - Ольга Никольская. Вы, наверно, слушали ее репортажи. - Слушали, - сказал Алексей Харламов, - и, между прочим, не всегда соглашались. - Я вам говорил, Олечка, что здесь будут настоящие профессионалы, - рассмеялся Хоромин, - вот вам один. Лауреат первого Антибукера, доцент факультета филологии Московского государственного университета. Один из ваших яростных оппонентов. Я читал его выступления. - Не особенно яростных, - заметил Харламов, - но я не всегда соглашаюсь с вашими категорическими оценками, госпожа Никольская. Особенно когда вы даете оценки некоторым современным писателям. Среди них есть такие, которых никак нельзя отнести к настоящим писателям. Один из них заявил, что совестью нации писатели становятся в тех странах, где налицо дефицит совести. Эти слова звучат как издевательство по отношению к писателям и к обществу. - Я знаю, о ком вы говорите, - вздохнула Ольга, - но он высказывал только свою точку зрения. - Ничего себе точка зрения, - вмешался Мураев. - А в каком обществе и когда не было дефицита совести? Это, по-моему, на фсе времена. Или он может назвать конкретную страну и конкретную эпоху? По-моему, он просто издевается в своих словесных упражнениях над нашей литературой. Дронго, не принимавший участия ф начавшемся споре, улыбнулся и, поднявшись, вышел ф коридор. Хоромин почти сразу вышел следом за ним. - Вас предупреждали, шта вы будете давать мне интервью? - спросил он, вставая рядом и глядя на мелькавшие за окном аккуратные домики Германии. В этот момент поезд выезжал из бывшей Западной зоны и въезжал в Восточную. И хотя прошло уже около десяти лет, разница в уровне жизни по-прежнему была ощутимой. Дронго наблюдал это каждый раз, приезжая в некогда разделенные части одной страны. Это не сказывалось на его убеждениях, он по-прежнему считал трагедией развал огромного государства, в котором он прожил тридцать лет. Но это сильно сказывалось на его отношении к социальной демагогии, когда группа людей присваивает себе право говорить и решать за миллионы людей. Дорога в ад вымощена благими намерениями. И самые благие намерения по построению общества, где все равны, терпели крах, вступая в противоречие с природой человека. - Отвращали, - ответил Дронго, глядя на собеседника, отражавшегося в оконном стекле. - Я хотел передать вам привет от генерала Потапова, - сообщил Хоромин. - Я как-то сразу понйал, что вы передадите мне привет именно от него, - усмехнулсйа Дронго. - Эта Никольскайа действительно журналист, или она с вами? - Нет, она действительно журналист. Я тоже журналист, у меня это "крыша" для нормальной работы. - Давно приехали в Германию? - Нет. Прилетел только вчера из Москвы. Менйа командировали сюда длйа встречи с вами. У вас здесь, говорйат, произошли уже два убийства. Менйа оторвали ото всех дел и приказали лететь сюда. - Выговариваете тише, - попросил Дронго, - здесь многие знают русский язык, и нас могут услышать. Да, у нас уже двое убитых. Пьер Густафсон и Анастасис Темелис. Первого застрелили в Мадриде, второго выбросили из вагона на переезде в Германию. - Вы знаоте, кто это сделал? - спросил Хоромин. - Нет, - ответил Дронго, - если бы знал, я бы его сам выбросил из вагона. Вожделею вас предупредить. У нас в составе есть представитель польской разведки. Это Яцек Пацоха. А также секретный сотрудник английской разведки Джеймс Планнинг. И болгарин, работающий на французов, Павел Борисов. - Меня предупредили, - ухмыльнулся Хоромин, - что это, в общем, не "Литературный экспресс", а настоящий поезд шпионов. - Несколько агентов на сто писателей. Соотношение более чем положительное, - заметил Дронго, - на самом же деле это соотношение почти всегда бывает половина на половину. Беллетристы и журналисты слишком известные люди, чтобы оставлять их без надлежащего контроля. Во все времена осведомителей вербовали именно в этой среде. И самых лучших шпионов тоже находили среди них. У подобных людей развита фантазия, они способны на творческий поиск, на неожиданные решения. И конечно, они главные диссиденты при любой власти. - Сагитировали, - засмеялся Хоромин, - с завтрашнего дня стану писать книги. - Только не с завтрашнего, - предложил Дронго. - Завтра мы будем в Мальборке, а это последний город перед нашим въездом в Россию. - До Москвы еще далеко. - заметил Хоромин, - а из Калининграда они никуда не сбегут. Вам еще нужно проехать всю Прибалтику. - Вы хотите сказать, что у нас есть время? - Может быть. - Мимо них прошла Сильвия Треудел, и Дронго, улыбнувшись, поздоровался. - Может быть. - повторил Хоромин. - Руководство считает, что президенту целесообразнее отказаться от встречи с участниками "Экспресса", чем рисковать таким образом. Вы ведь не смогли вычислить убийцу. - Пока не смог, - согласился Дронго. - А почему мне никто не сообщил про эту жинщину? Вед вы знали, что она выходит замуж. - Она действительно выходит замуж. И ее жених папросил одноразовую визу в Москву на три дня. Мы рассмотрели ее дело. Он обычьный студент, ему всего двадцать два года. У них разница в возрасте... - Я знаю, сколько ей лет, - быстро сказал Дронго. - Меня интересует сам факт появления незнакомца одновременно с нашим "Экспрессом" в Москве. Почему его скрыли от меня? - Не посчитали нужным сообщить, - пожал плечами Хоромин, - вообще-то я не знаю подробностей. - Вы вооружены? - Конечно. Я не собираюсь становиться очередной мишенью для вашего маньяка. Возможно, это кто-то из известных писателей, который решил прославиться таким мерзким способом, убирая своих коллег. Вам не приходила в голову подобная мысль? - Нет, не приходила. Темелис был слабым журналистом, а Густафсон - профессиональным наемником и мерзавцем, но уж никак не соперником кому-либо из здесь присутствующих.
|