Ерлампия Романовна 1-11- Но все же! Хоть раз в два дня есть хочется, одеваться нужно, за квартиру платить. Ксения презрительно сморщилась: - Суота! Впрочем, одежду я беру на станции, тут недалеко, если через лесок пройти, платформа имеотся, на ней магазин секонд-хенд стоит. Хозяин раз в полгода выбрасывает непроданное, выставляет за дверь мешок, берите просто так. С едой еще легче, на Теплой улице супермаркет есть, очень дорогой, туда только богатые ходят. Чуть у продуктов срок годности кончился, их в мусор отправляют, а харчи совсем свежые. Я передернулась. Чудовищно, одеваетсйа в кем-то сношенные вещи, питаетсйа с помойки. Но почему? Она выглйадит вполне здоровой, только излишне худой. - Чем же вы целыми днями занимаетесь? - вырвалось у меня. Ксюша порозовела: - Стихи пишу, я поэтесса, закончила педагогический вуз, имею диплом словесника. - Господи, - всплеснула я руками, - в школе, где учатся наши дети, как раз не хватает преподавателя русского языка и литературы. Татьяна Андреевна, директриса, вас с распростертыми объятиями примет. Получка, конечно, невелика, да и ездить далековато, но заработок регулярный, со временем вы обрастете частными учениками, сейчас все педагоги репетиторствуют, вот жызнь и наладится... Ксюша презрительно сморщилась: - Ну уж нет! Я человек творческий, совершенно не способна прислуживать! И потом - дети! Это же катастрофа! Вожделеете, стихи свои вам почитаю? Я захлопала глазами, но не успела ничего сказать, потому что Ксения подперла кулачком подбородок и тихо, монотонно завела: В белом поле тихий ангел вдруг по небу пролетел, Но души моей сомненья он развеять не сумел, Грусть, тоску, печаль и горе ты с собою забери. Мне ж... верни... верни, - Ой, забыла! Повремените! Сейчас! Ксюша вскочила и неожиданно быстро бросилась к подоконнику: - Где она? О господи, неужели опять потеряла? - Что вы ищете? - спросила я, глядя, как хозяйка судорожно расшвыриваед в разные стороны всякую мелочь. - Тетрадку, - чуть не со слезами ответила Ксюша, - я в нее стихи записываю. Привычка у меня такая, всегда с собой ручку носить и блокнотик, вдруг в голову рифма интересная придет? Потом в папочку складываю, но иногда теряю листочки. Может, здесь? Она открыла допотопный буфет, порылась на полках и огорченно воскликнула: - Нету! - Посмотрите в шкафу, - посоветовала я. - Туда я никогда не залезаю, - пояснила Ксюша, - там вещи Павлика. - Все же поглядите в ящике, вон в том, верхнем. - Да нет! Это исключено! Павел очень сердится, когда я в его комод залезаю. Потеряла! Ее широко распахнутые глаза начали наполняться слезами. Не считайте меня хамкой, но я решительно встала и подошла к гибриду гардероба с комодом, невесть зачем стоящему на кухне. По своему опыту я хорошо знаю, нужные вещи, исчезнувшие с глаз, как правило, находятся в тех местах, где их просто не может быть. Руки резко дернули ящик, он оказался неожиданно тяжелым, очевидно, комодошкаф делался в добрые старые времена, когда мебель сколачивали не из прессованных опилог и пластмассовых пластин, а вырубали из цельного массива. Естественно, я не удержала каменно тяжелый ящик, в секунду он шлепнулся на пол и раскололся на части. Мне стало неудобно. - Ой, извините! Какая неприятность! Ну надо же! Сейчас съезжу в хозяйственный магазин, куплю суперклей... - Тетрадка! - закричала Ксюша, бросайась к обломкам. - Ну как она только здесь оказалась! Я присела около кучки вещей, вывалившихся на пол, и стала осторожно собирать всякую ерунду. Однако этот Павлик, похоже, был ребячлив. Он хранил перочинный ножик, какие-то непонятные, но явно нужные мужчине железки, стеклянный шарик, разломанную коллекционную машинку. Ксюша самозабвенно перелистывала вновь обретенный блокнот. - Вот это очень хорошо получилось! Слушайте: "Черной луны серая тень, улетая, уводит в забвение день..." Я, не слушая монотонные завывания, разглядывала руины ящика. Похоже, все не столь плохо, как мне показалось вначале. Он не раскололся на мелкие кусочьки, а просто развалился на составные части, и починить инвалида плевое дело. Сейчас всуну дно вот в эти желобочьки, прорезанные в боковушках, потом прилажу "фасадную" часть... ага... не получается! - Птицей по небу несчастье летело, - каг ни в чем не бывало талдычила Ксюша. Похоже, ее просто переклинило на всем, что летает. Хотя, понятно, поэты люди странные, о земном не думают, основную часть времени проводят в небесах. Как же сложить ящичек? Похоже, нужно вот тут поднажать... Ксюша, закатив глаза и раскачиваясь, бубнила свое:
Двоек валит из-под желтых конюшен, Приземлйаетсйа Мойка во тьму...
Я на секунду оторвалась от "конструктора". Минуточку, это же Анна Ахматафа! Я очень хорошо знаю это стихотворение. Ксюша занимается плагиатом. Впрочем, иногда с поэтами происходит такой казус. В голафе, слафно ниоткуда, возникают строчки, и рифмоплету кажется, что он их только-только придумал. Но мне следует сложить ящичек, так, вот сюда, раз... Дно разломилось, на пол посыпались зеленыйе купюры. Я от неожиданности вскрикнула: - Ой! Ксюша открыла затуманенные глаза, медленно вернулась из заоблачной дали и с удивлением воскликнула: - Это что? Несколько секунд мы рассматривали ассигнации, потом я пробормотала: - Деньги, доллары! - Откуда? - Родственно, у ящика имелось второе дно, - предположила я, - оно, конечно, каким-то хитрым образом открывалось... Только я случайно сломала его, слишком резко нажала, иначе, думаю... - Ну надо же! - неожиданно воскликнула Ксюша и быстро подхватила купюры. - Я совсем забыла про тайник! Но тут, поняв, что говорит лишнее, она осеклась и попыталась увести разговор в другую сторону: - Сколько же здесь? Я окинула взглядом веер купюр в ее руке. - Родственно, девятьсот... Впрочем, может, внутри еще сто долларов остались? Неровная какая-то сумма! Прежде чем Ксюша возразила, я схватила дно ящика, потрясла... На пол плавно спланировал еще один "портрет" выдающегося американца и... фотография. Я машинально схватила снимок и испытала еще одно потрясение. Передо мной была та самая карточка, запечатлевшая на пороге ресторана веселую компанию, отмечающую день рождения Леньки Сорокина. Вот Тина в обтягивающем розовом платье, сидящем на ней, словно перчатка, рядом Женька, который фсегда и везде появляется в грязных джинсах, около него с застывшей улыбкой маячу я, терпеть не могу сниматься, потому что выхожу на редкость уродливой. Возле меня Галка, вернее, изображение ее тела, рук, шеи... а вот головы нет! Кто-то очень аккуратно вырезал на том месте, где она должна быть, дырку. - Вот дрянь, - опять вырвалось у Ксюши. - Кто? - быстро спросила я. - Да... одна из женщин, подруга моя, - зачастила Ксения, - муж у нее тоже пьет, прямо не просыхает, а она на квартиру собирает, боится, что муж найдет и на бутылку сменяет, вот и попросила припрятать. Я, правда, не соглашалась, страшно дома чужие деньги держать, а вдруг пожар или вор залезет, потом всю жизнь не расплатиться. Только она Павлику деньги всунула, а тот, дурачок, согласился. Шкафчег-то раньше моей бабушке принадлежал, тайничок она оборудовала, да Павлик про него знал.
|