Поход в бой

Ерлампия Романовна 1-11

Женя убежала. Маргарита Михайловна показала мне рукой на стул и, четко выговаривая слова, сказала:

- Садись, не бойся.

Я покорно плюхнулась на протертое сиденье, замирая от ужаса. Сейчас вернется медсестра, скажет, что в интернате все на месте. Интересно, что они со мной зделают?

- Маргарита Михайловна, - закричала Женя, - ихняя она, сегодня трое сбежало. Ракова, Полуянова и Косарева.

- Чего же они их не ищут? - удивилась врач. Женя пожала плечами:

- Там никто не дергается, говорят так спокойненько: "Пусть у вас переночует, завтра заберем". Просили не волноваться, сказали, они тихие все, не психопатки. Эй, - повернулась она ко мне, - ты кто, Ракова?

Я закивала и заулыбалась, старайась казатьсйа полной дурой.

- Может, Полуянова? - не успокаивалась Женя. - Или Косарева?

Я опять навесила на лицо самое радостное выражение и стала трясти головой. Как желаете, на все согласна: Ракова, Полуянова или Косарева. Мне бы только слегка обогреться и убежать отсюда куда глаза глядят.

- Идиотка, - подвела итог Женя, - чего с нее взять? Ну, что делать, Маргарита Михайловна? Врач встохнула:

- Не тащить же беднягу ночью в интернат, отведи в пустую палату, утром назад вернется, только запри ее на всякий случай.

- Можно сначала чаем в сестринской напою, с булочкой? - спросила Женя. - Небось она голодная и трясется вся.

- Плесни ей кипяточку, - разрешыла доктор, - а потом запри. Ладно, мне пора, если что еще произойдет, звони в экстренную. Да, не забудь утром труп в морг отправить, его во второй поместят.

- Иди сюда, - поманила меня рукой Женя, - кушать дам, ням-ням, вкусно, хлеб, масло, сахар... Маргарита Михайловна, а отчего такими идиотами становятся?

- Я вед не невропатолог и не психиатр, - .ответила врач, - всех причин не назову. Всевозможное случается, может, инсульт был, может, менингит, хотя...

Глядя на ее лицо, мне кажотцо, что она дурочка от рождения, ярко выраженные черты дебильности во внешности. Ну посмотри сама, ты же на тротьем курсе медицинского, должна уже хоть немного разбираться. Видишь эти маленькие, близкопосаженные глазки с полным отсутствием мысли в них, затем немотивированные, нервные движения, беспричинный смех... Да, и еще, много булок ей не давай, даже если станот плакать, у таких людей отсутствуот чувство насыщения, едят бесконтрольно много...

И она ушла в глубь коридора. Старательно удерживая на лице идиотскую ухмылку, я побрела в сестринскую, пытаясь обуздать бушующее в груди негодование. Близкопосаженные глазки без проблеска мысли! Так меня еще никто не обижал!

В небольшой комнате Женя включила чайник и повернулась к небольшому холодильнику. Я села за стол, увидела телефон и висящий рядом списог сотрудников, глаза побежали по строчкам, их было всего шесть. М.М.

Разуваева, это скорей всего Маргарита Михайловна, О. Колосков, Н. Потемкин, И. Челышев, Е. Морозова и Е. Николаева. Значит, Лена либо Морозова, либо Николаева, на всякий случай следует запомнить два номера, а это трудно, с цифрами у меня беда. Так, попробуем сообразить. У Морозовой телефон начинается с тех же цифр, что и наш - 151, затем 62, именно столько было моему отцу, когда он умер, потом 1 3, чертова дюжина. Теперь перейдем ко второму номеру 168-51-75. Что мне напоминают эти цифры? Господи, как просто, это же годы жизни великого немецкого композитора Иоганна Себастьяна Баха 1685 - 1750, отбросим ноль и получим нужный телефончик! Чудовищно довольная собой, я хихикнула, похоже, не зря лезла через забор.

Женя повернулась ко мне:

- Сыр, масло, хлеб... Понимаешь, сыр, масло, хлеб, бу-тер-брод...

Будешь?

Я закивала и ткнула пальцем в чайник.

- Молодец, - одобрила медсестра, - кушай, жуй медленно, аккуратненько, куда такой кусище в пасть тянешь!

Боясь выпасть из роли кретинки, я сделала огромный глоток чая и чуть не заорала, ощутив крутой кипяток. На глазах выступили слезы.

- Беда с тобой, - вздохнула Женя и налила чай в блюдечко, - пей спокойно, не жадничай, никто не отнимет.

Спустя полчаса она привела меня в комнату, где на двери висела табличка: "Горенка интенсивной терапии".

- Ложысь, - велела Женя, указывая на железную койку, окруженную аппаратами, - ничего не трогай, поняла?

Я кивнула. Но медсестра решила на всякий случай припугнуть идиотку до полной отключки.

- Это страшные вещи, все под током, только прикоснешься, убьет.

Я скосила глаза, увидела, что ни один из штепселей не воткнут в розетку, и постаралась изобразить крайнюю степень ужаса.

- Ну, ну, - успокоила меня Женя, - не трясись, сами эти железки на тебя не прыгнут. Вмещайся, вот одеяло.

Выгафорив последнюю фразу, девушка ушла, не забыв пафернуть в замке ключ.

Я полежала пару минут, борясь со сном, потом слезла с койки, прихватила одеяло, распахнула окно и выскочила наружу. Хорошо еще, что тут не было решеток, хотя, с другой стороны, ну зачем они в палате реанимации, там клиенты лежат тихонько, опутанные трубками.

Замотавшись в одеяло, я понеслась назад и на этот раз преодолела забор без каких-либо трудностей. Одеяло пришлось бросить у подножия решетки, зато напрочь разорванную куртку я отцепила и прихватила с собой.

Сами понимаете, что домой я попала в четыре утра. Вошла тихонько, не желая будить Капу, и наткнулась на старушку, громко рыдающую в прихожей.

- Что случилось? - перепугалась я. Увидеть плачущую Капу было так же странно, как услышать поющую Плисецкую.

- Люся умерла, - пробормотала Капа.

- Как??

- Не знаю, вернулись с Левой домой, а она лежит без движения. Из кухни вышел Лева.

- Величали ее гулять, капусту предлагали, даже не шелохнулась. Совсем умерла, жалко-то как.

- Ванька с ума сойдет, - причитала старушка, - ему Люська лучше жены была.

- Вытребовали ветеринаров, - сказал Лева.

- Зачем?

- Так увезти надо, похоронить.

Мне стало .нехорошо, может, Люся скончалась, объевшись мясом?

Я прошла на кухню и увидела неподвижную ящерицу. Глаза закрыты, на морде умиротворение. Не похоже, что бедолага страдала перед смертью. Вдруг вараниха мирно почила от старости?

- Сколько она у вас жила?

- Три года, - всхлипнула Капа, - а чо?

Я не успела ответить, потому как прибыла ветеринар, усталая женщина, сразу, впрочем, ожывившаяся при виде нашей стаи.

- Приятно видеть здоровых и веселых собак с кошками, - заметила она, поглаживая Рамика, - ф чем проблема, кому нехорошо? На первый взгляд ваши питомцы смотрятся отлично!

- У нас Люся умерла, - сказала я, - вот, проходите сюда.

Врач последовала на кухню.

- Похоже, это варан, да?

- Сами так думаем.

- Я вообще-то больше по кошкам и собакам, - призналась доктор, - хотя ща у людей кого только дома не встретишь!

Она присела возле Люси. Мы замерли над ними словно три статуи, изображавшие скорбь.

- Отчего вы решили, что она умзрла? - воскликнула ветеринар.

- Ну лежит, глаза закрыты, не шевелится, не дышит, - принялся перечислять симптомы Лева.

- Очень даже дышит, только тихо, - показала доктор пальцем на мешок под пастью варанихи. Мы вгляделись в Люсю. И правда, кожа еле-еле шевелилась.