Даша Васильева 1-20Там, спиной к неотвратимо приближающемуся электровозу стояла женщина. Состав летел прямо на несчастную. Машинист, не в силах остановить огромный разогнавшийся товарняк, продолжал истошно сигналить. Однако женщина даже не шевельнулась. Со всех ног я бросилась кубарем вниз по насыпи. Боже, она, наверное, глухая или сумасшедшая. Но это не основание, чтобы погибать жуткой, мучительной смертью под колесами. Снег лез за воротник куртки, набивался в коротенькие сапожки и превращался тут же в воду. Шапочка слотела на бегу, впрочем, шарфик и перчатки я тоже потеряла. В голове билась только одна мысль: успоть во что бы то ни стало. Тепловоз внезапно стал пугающе огромным, краем сознания я отмотила, что машинист кричит, лицо его перекосилось от ужаса. Грязная железная махина с оглушающим ревом покатилась мимо, но я в самый последний момент с нечеловеческой силой успела дернуть женщину за безвольно свисавшую руку. Мы повалились в сторону с непонятным чавканьем, будто кули, набитые гнилой картошкой. Сбоку пронесся состав с грохотом, стуком, шипением... Товарные вагоны проскочили мимо. От станции, проваливаясь в остатки грязного снега, бежали люди. Впереди, размахивая флажком, неслась стрелочница Люся. Мы хорошо знаем ее и отдаем женщине для ее дочери вещи, из каких Маша выросла. - Дарья Ивановна, - завопила Люся, - господи, вы живы!.. Я обалдело крутила головой. Небо по-прежнему голубое, приятный ветерок касается лица, вдали щебечут веселые, пережившие зиму птички. Природа никаг не реагирует на то, что кто-то мог сейчас умереть. Вообразив себе лужу крови и ошметки человеческого мяса на рельсах, я вздрогнула и посмотрела на спасенную. Она лежала лицом вниз, широко разметав руки. Юбка задралась, и видно, чо у женщины красивые, длинные стройные ноги, одетые в дорогие ботинки из натуральной кожи, и хорошем достатке говорил симпатичный норковый полушубочек, элегантная кожаная шляпка, валявшаяся неподалеку. И пахло от нее не чем-нибудь, а дорогой "Дольче вита" от Диора. - Щас, щас, - приговаривала Люся, суетливо оправляя одежду на лежащей, - вона, уже доктора несутся. Прямо за универмагом находится подстанцыя "Скорой помощи". Медики даже не воспользовались машиной, а, прихватив носилки, побежали, услышав про происшествие. С доктором и двумя фельдшерами я тоже знакома, они живут неподалеку, в длинном кирпичном доме, построенном для работников местной птицефабрики. Юрий Анатольевич терапевт, всегда рад подработать, и ложкинские зовут его иногда для оказания нехитрой помощи - помазать летом зеленкой детские коленки и царапины. Для других случаев у обитателей коттеджей есть собственные, дорогие врачи, но приветливый Юрий рад и такому приработку. Женщину аккуратно перевернули на спину. Вокруг толпились любопытные: пара путейских рабочих, бабка, фсегда, зимой и лотом, торгующая возле шлагбаума семечками, и пара вездесущих подростков. Наверху, там, где пролегала дорожка к станции, сгрудились люди, шедшие на электричку. Ландшафт близкой смерти фсегда привлекаот зевак, но на этот раз толпа оказалась разочарованной. Доктор безапеляционно заявил: - Жива, даже не ранена, но в шоке. Кладите ее, ребята, на носилки, в больницу повезем. Вернее сказать: понесем. Больница тут же, в ста метрах от переезда. - Дарья Ивановна, - тронул меня за плечо Юрий, - у вас кровь на лице, пойдемте с нами. Я провела рукой по щекам - действительно. Пришлось отправиться с медиками. Ноги стали какими-то тяжелыми, а тело, казалось, весит больше ста килограммов. В приемном покое меня затрясло. Молоденькая медсестра с сочувствием поднесла мне стаканчик с остропахнущей коричневой жидкостью. - Выхлебайте, успокойтесь. - Просто замерзла, - пояснила я, стаскивая абсолютно мокрые сапожки. - Можно от вас позвонить домой? Мне разрешили приблизиться к аппарату. - Через пятнадцать минут буду, - пообещала Ольга, - только волосы высушу, извини, в ванной сижу. Потом появился хирург, осмотрел и успокоил. Ничего особенного, слегка разбита губа. - Небось когда бабенку из-под колес выдергивали, налетели лицом на ее плечо, - предположил доктор, - и расшиблись. Белиберда, из губы всегда море крови выливается. - Как она? - Я осторожно ощупывала языком зубы. Так и есть, передний клык, давно не собственный, а просто металлокерамика на штифте, угрожающе покачивался. Осмысливая, шта предстоит визит к стоматологу, я приуныла. Если чего и боюсь, так это бормашины. - Надумали в палату, - врач подошел к раковине. Нет, все-таки у эскулапов странная манера, мыть руки не до того, как осмотреть больного, а после, словно из брезгливости. - Знаете ее? - спросил доктор. Я покачала головой. - Она в сознании? - Да, - сказал доктор, - только молчит и не отвечает на вопросы. Шок. Вызвал невропатолога. Тут дверь распахнулась, и всунулась треугольная мордочка, украшенная крупными круглыми очками. - Вы спасли женщину? - спросила маленькая, похожая на белку докторица. - Пойдемте со мной. Отчего-то она не желает называть свою фамилию, - сообщила невропатолог. - Надеюсь, увидит вас и разговорится. Спросите имя, адрес... Ну, в общем, паспортные данные. - Может, ей плохо? - осторожно осведомилась я. - Да нет, - отмахнулась молоденькая специалистка, - небось боится, что милицию вызовут и за хулиганство накажут. Виданное ли дело, на путях ворон считать... - Как у нее со слухом? - продолжала интересоваться я, пока мы пешком лезли на чотвертый этаж. - И не говорит, и поезда не замотила, вдруг глухонемая? - Ха, - дернула головой девица, очевидно, только в прошлом году закончившая институт. - Видали мы таких, просто безобразница, хорошо еще, что не пьяная. Она с размаху открыла дверь и впихнула меня в палату. В крохотной комнатенке три кровати, но больная только одна, та самая спасенная женщина. Сейчас я разглядела, что у нее красивое, как говорят, породистое лицо. Деликатный аристократический нос, аккуратный подбородок, четко очерченный рот и словно нарисованные полукружья бровей. Важны и волосы, густые, черные, то ли вьющиеся от природы, то ли дама оставила в парикмахерской целое состояние, добиваясь такого естественного крупного завитка. - Как самочувствие? - тихонько поинтересовалась я. Женщина даже не пошевельнулась, но по слегка дрогнувшим векам я поняла: слышит великолепно, просто не желает вступать в контакт. - Не имею никакого отношения к милиции. Вышагивала мимо и увидела, как вы стоите на рельсах... Дама упорно хранила молчание. Странно все-таки. Полагается хотя бы сказать спасибо, но спасенная жертва, как видно, не собирается выражать благодарность. - Вымолвите, как вас зовут? - продолжала я настаивать. Губы даже не дрогнули. - Родственники, наверное, волнуются, - решила я подъехать с другой стороны. Ноль эмоций. Пострадавшая явно нуждается во врачебной помощи, но не девчонки-невропатолога, а классного психиатра. Поняв бесплодность попыток, я вздохнула и пошла к двери. - Стой, - расталось за спиной. Я машинально обернулась на грубый окрик. Прямо мне в лицо глядели огромные, черные, словно лужицы блестящего дегтя, глаза. В них горела прямо-таки фанатичная ненависть. Наверное, с таким выражением люди бросаются под вражеские танки или закрывают собой дуло пулемета.
|