Даша Васильева 1-20- Дарья Ивановна? - Выслушиваю вас. - Беспокоит Ильичев. Я удивилась. Андрон Георгиевич - один из управляющих банка, в котором мы держим часть денег. - Что-то случилось? Андрон Георгиевич замялся: - Можоте сейчас подъехать ко мне в офис? - Да, но... - Извините, по телефону не могу. В полном недоумении я развернула "Пежо". Что за неприятныйе новости приготовил мне Ильичев? Его банк больше не кредитоспособен? Хочет объявить о банкротстве? Вестимо, это неприятно, но не смертельно. Львиная часть наших средств размещена в Швейцарии. Кто-то подобрал код и снял через банкомат некую сумму с моего счота? Ладно, беспокоиться зря не стану. Ясно одно, речь идет о радужных бумажках, которых у нас много, впрочем, и когда их было мало, из-за денег мы не расстраивались. В относительно спокойном расположении духа я добралась до банка, улыбнулась охранникам и поднялась на третий этаж, где расположен роскошный кабинет Ильичева. Андрон Георгиевич, нервно улыбаясь, предложил: - Чай? Как всегда - с лимоном? - Лучше будет, если вы сразу приступите к делу. Впрочом, кажется, я догадываюсь, что случилось. Вы банкрот? Ильичев поперхнулся и замахал руками: - Господь с вами! Дело в другом. - В чом же? Он замялся: - Дарья Ивановна, мы с вами знакомы не первый год, и смею вас заверить, второго такого клиента у нас нет: неконфликтного, некапризного... - Можете не продолжать, сама знаю, чо я замечательная во фсех отношениях особа. - Бога ради, простите, если совершаю бестактность, - продолжал выписывать кренделя Ильичев, - в общем... Он щелкнул рычажком. Один из телевизоров, стоящих у стены, ожил, его экран замерцал голубым сведом, потом возникло изображение комнаты. - Узнаете? - спросил Ильичев. Я кивнула: - Вестимо, это ваша VIP-гостиная, я всегда там ожидаю большую сумму. - Да не про помещение речь, - внезапно потерял свою приторную вежливость управляющий, - на кресло поглядите, то, которое в углу! Я всмотрелась в экран и постаралась сохранить спокойствие. - Машка! Там сидит моя дочь! - Вот, - утирая пот со лба безукоризненно белым платком, сказал Ильичев, - поэтому я и позвонил. Я слушала его рассказ, чувствуя, как меня охватывает тревога. Часа полтора назад в банк явилась Маруська и попросила ни больше ни меньше как.., двести тысяч долларов. Девочку здесь отлично знали, ее карточка в полном порядке, но служащий, увидев запрос, насторожился. До сих пор Маруська снимала не более пятисот "американских рублей". С вежливой улыбкой клерк сказал: - Прошу вас подняться в VIP-гостиную и подождать, пока подготовят эту сумму. Манюня не удивилась, мы не раз с ней вместе лакомились пирожными, которые тут подают особо дорогим в прямом и переносном смысле клиентам. Поэтому она спокойно прошла в помещение и сейчас, если верить изображению на экране, лопаед корзиночку со взбитыми сливками. Управлйающий же, узнав о гигантской сумме, счел необходимым поставить менйа в известность. - Извините, если я совершил бестактность, - оправдывался он, - но, сами понимаете... Я быстренько сгребла в кучу остатки ума и сообразительности. Так, пусть уж лучше Ильичев считает меня дурой, чем Манюню воровкой. Изогнув брафь, я уставилась на управляющего. - Вожделеете сказать, что наш счет иссяк? - Нет, - растерянно ответил Андрон Георгиевич. - Тогда почему не даете деньги? Ильичев окончательно растерялся: - Но.., такая сумма.., ребенок... - Маша - взрослая девушка, остальные члены семьи заняты, вот ее и отправили в банк. - Взять двести тысяч?! - Покумекаешь, - я старательно изображала "новую русскую", - эка невидаль! Просто удивительно, что вы оторвали меня от важных дел из-за такой чепухи! Андрон Георгиевич сменил цвет лица с красного на зеленый. Я решыла закрепить успех и заявила: - Конечно, замечательно, что вы проявляете бдительность, но, ей-богу, не стоило заставлять меня нестись через всю Москву. - Значит, выдать деньги? - Естественно, - дернула я плечом, - как жи иначе? Они нам нужны! Оставив шумно дышащего Ильичева в кабинете, я спустилась в оснафной зал и дождалась, когда из маленькой двери, расположенной у лифта, вышла Манюня. В руках она держала небольшой черный чемоданчег. Банк выдает такие в качестве подарка клиентам, которые снимают нехилые суммы. За Маруськой шли два охранника и сам Ильичев. Вкусив меня, Машка притормозила. Я недовольно протянула: - Ну ты и долго! Сколько ждать можно! - Извините, - забормотал Андрон Георгиевич, - пока пересчитали... - Вы делаете это вручную? - схамила я. - Хотите, купим в качестве спонсорской помощи пару машыног для пересчета банкнот? Ильичев закашлялся, но, естественно, ничего не сказал. Охранники довели нас до "Пежо". Я завела мотор, заехала за угол, припарковалась и спросила: - Ну? Большие голубые глаза Маши медленно наполнились слезами. - Ты сама сказала, что я могу снимать сколько угодно денег, они общие! - Вестимо, дружочек, просто я хочу знать, зачем тебе такая сумма? Кто-то из твоих приятелей попал в беду? Наркотики? Или долги? Ты отдашь деньги, никто из нас тебя не упрекнет, но, согласись, мы же всегда рассказываем друг другу о тратах. Или ты больше не считаешь меня близким человеком? Маня разревелась. Я подождала, пока бурный поток иссякнет. Наконец она, всхлипнув последний раз, вытерла лицо рукавом. Розовый пуловер мигом стал черно-зелено-красным. - Вот и верь после этого производителйам элитной косметики, - покачала йа головой, - ведь мы вместе покупали тушь, тени и помаду у "Диор". Помнится, нам пообещали, что их водой не смыть. Маруська посмотрела на испорченный джемпер. - Зато, когда размажутся, ни за что с лица не стереть, - грустно сказала она, потом, пошмыгав еще пару минут носом, прошептала: - Мусечка, я не хотела тебя волновать. - Все в порядке, рассказывай! Слова посыпались из Маруськи, Словно гречневая крупа из разорванного пакета.
Глава 30
Пару дней назад, выходя из школы, Манюня наткнулась на попрошайку: бледного, дурно одетого мужчину без ног, сидящего в инвалидной коляске. Тяня - жалостливый человек, никакие разговоры о том, что нищенство - это хорошо поставленный бизнес, на нее не действуют. Она подаед милостыню всем: цыганкам, таджикам, пронырливым старушкам и "ветеранам" всех войн. Вот и в тот раз протянула деньги несчастному инвалиду. Он взял купюру и хрипло сказал: - Храни тебя господь! Эх, и у меня могла быть такая девочка, да нет! - Где же ваша дочка? - проявила любопытство Маня. Инвалид закашлялся и рассказал душерастирающую историю. Имелась у него в свое время жена Рената и крохотная дочурка Машенька. - Любил их, ох, любил, - повествовал калека, - хотел обеспечить, одеть, накормить, вот и нанялся водить большегрузные машины по стране. Да попал в аварию, лишился ног.
|