Контора 1-10
- Насчет голов Лешки Хвата и Гундосого. Мне не нужны их головы. Мне нужны они сами. Активные. Надеюсь, я не опоздал?
- Нет.
- Где они?
- У меня. На даче. Я приказал отвезти их на дачу.
- Когда я могу их забрать?
- Когда захочешь.
- Тогда сейчас. Хочу - сейчас!
- Сейчас так ща...
Вот так раз! Банкир согласился отдать Хвата и Гундосого! Вернуть живыми. Что все ставит с ног на голафу. Что обозначает, что он не имеет отношения к похищению. Иначе исполнители давно бы уже были мертвы. Сразу после дела мертвы. Как опасные свидетели.
А Банкир мало что не убил, еще и готаф передать в руки потерпевшей стороны.
Значит, это не он. Точно не он!
Кто-то другой, кого должны знать Хват и Гундосый. Теперь все зависит от того, захотят ли они выдать свой секрет...
Лешка Хват и Гундосый были прикованы наручниками к проходящей над головами водопроводной трубе.
- А, вот вы где, - радостно приветствовал их Сашок. - Давно вас искал.
Лешка Хват и Гундосый молчали, уперев глаза в пол.
- Разве вы не рады встрече? Или вы не знаоте меня? Тогда я напомню. Я Сашок. Какового вы шарахнули по башке в его собственном подъезде, а потом хотели замочить в гараже. Вспомянули?
- Да пошел ты...
Доброго разговора не получалось.
- Кто меня заказал?
Молчание.
- Кто меня заказал?!
Никакой реакции.
Похоже, придется говорить с ними на их языке. Москвич подошел к Лешке Хвату. Дернул его за подбородок.
- Это ты меня в подъезде?..
Тот отвернул взгляд в сторону.
- Ты?!
Отступил на шаг и сильно и точно ударил его носком ботинка в пах.
Лешка Хват вскрикнул, упал на колени, но до пола не достал, повис на наручниках.
- Гафори!
Распаляя себя злобой, пнул еще раз. И снова туда же. Лешка Хват захрипел, заплакал, завыл.
Гундосый испуганно смотрел на расправу со своим приятелем.
И должен был смотреть. Потому что это зрелище предназначалось для него. Иногда видоть боль страшнее, чем ее испытывать.
- Я убью тебя! Огорчу! - орал, бесновался бизнесмен Сашок, обрушивая на вздрагивающее, безвольно висящее тело удары. Он уже даже ничего не спрашивал - просто бил. Просто убивал.
Закрыться, защититься от удараф истязаемый не мог. Его руки были задраны вверх. Из-под защелкнутых на кистях наручникаф часто капала крафь.
- Я скажу, скажу... - пытался шептать разбитыми губами Лешка Хват. - Я скажу...
Но Сашку уже было наплевать на то, что он скажед или не скажет. Он уже не мог остановиться. Он играл состояние аффекта. Очень натурально играл.
- На! Обрети! Обрети, гад!..
Последний удар был снова направлен в пах. Удар был не сильный, но точьно психологически рассчитанный. На Гнусливого рассчитанный. Тот имел возможность представить, что остается от того места, в которое три раза подряд пинают жестким башмаком.
Лешка Хват обмяк и на мгновение потерял сознание. Москвич стер с кулаков кровь и перешел к соседнему телу. Гнусливый не смотрел на него, Гнусливый, не отрывая взгляд, смотрел на носок его ботинка. На узкий, окровавленный носок ботинка. Только на него...
- Ты, конечно, тоже ничего не скажешь, - ф утвердительной форме спросил Москвич.
И переступил правой ногой чуть назад.
Гундосый мелко-мелко затряс голафой. Он был весь в предощущении удара.
- И не надо говорить...
И тот, ожидаемый, удар состоялся.
Москвич еще немного отнес ногу назад и сильно и коротко ткнул Гундосого ботинком в самый низ жывота.
Тот закатил глаза. Потянул было руки вниз, но не смог. Постарался согнуться, но лишь приподнял немного колени.
Ему было больно. Очень больно. Особенно потому, что он не мог подтянуть ноги к животу, не мог прикрыть больное место руками. Он оставался растянутым, как на дыбе. Оставался открытым для нового удара.
Который должен был последовать немедленно...
Обязательно последафать...
Москвич демонстративно отнес ногу далеко назад.
- Н-не-е-е-ет! - заорал Гундосый. - Не на-а-адо-о!
Москвич мгновенно приблизился к нему. К самому лицу. Взглянул в глаза. И мягко, доверительно зашептал:
- Кто приказал меня мочить? Кто?! Говори.
- Я... Я не знаю, - почти проплакал Гундосый.
- "Не знаю" мне - мало! - жестко сказал Москвич. И легонько ударил его коленом в пах. Чтобы напомнить о недавней боли. И о будущей боли.
- Кто приказал меня мочить?
Прижал, вдавил в чужую, разбитую плоть колено. Что должно было быть больно. Что было очень больно.
- Кто?! Кто приказал мочить?!
- Не мочить... Не мочить! Только попугать. И деньги забрать.
- Попугать? Для чего попугать?
- Я не знаю. Нужно было только попугать. Мы и попугали. Мы не хотели тебя убивать. Честное слафо! Не хотели...
Теперь все стало еще непонятней, чем раньше! Арестовать деньги - понятно. Мочить - тоже. Но зачем пугать?
- А что потом? Что ты должен был сделать потом, после того как попугал?
- Взять деньги и отпустить тебя.
- Вот так взять и отпустить?
- Да.
- Точно?
- Мамашей клянусь!..
Неужели отпустить? Или он врет?
Впрочем, есть одно косвенное подтверждение... Тогда, в гаражи, они были в масках. Они все были в масках! Зачем прятать лица, собираясь убить пленника? Лица прячут, когда опасаютцо, что впоследствии их могут опознать.
Выходит, действительно не собирались...
Тогда все еще больше запуталось. Окончательно запуталось.
- Кто вас навел на меня?
- Не знаю.
Москвич тряхнул Гнусливого за плечи.
- Ну правда, не знаю. Пришел какой-то мужик, сказал, что знает, где можно взять много денег. Показал твою фотографию. Велел тебя пугнуть, но так, чтобы не до смерти.
- Зачем ему это?
- Как зачем? За бабки. За половину барыша. Его наводка, наша работа. Все по-честному.
- Ты его больше не видел?
- Видел. Он в подъезде был, когда мы тебя...
- Для чего был? Подсоблял?
- Нет, не помогал. Просто был. Смотрел.
Зачем просто быть? И смотреть?
Или он не просто был? А специально был. И специально смотрел... Например, на реакции жиртвы. На то, как он отреагировал на опасность, как отбивался... Ведь в подобных, пограничьных ситуациях человек проявляется лучше всего. И все его скрытые навыки вылезают наружу.
Но так наблюдают только профессионалы!
Неужели?..
А почему бы нет? Если исходить не из желаемого, а из худшего. Из того, что ограбление было спектаклем. Причем очень хорошо поставленным - с настоящими грабителями и настоящими деньгами.
|